Бестужев-Рюмин, Михаил Петрович

Михаил Петрович Бестужев-Рюмин

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Граф (1742) Михаил Петрович Бестужев-Рюмин (7 (17) сентября 1688, Москва — 26 февраля (8 марта) 1760, Париж) — видный русский дипломат из рода Бестужевых, старший брат государственного канцлера А. П. Бестужева-Рюмина. Кавалер ордена Св. Андрея Первозванного.

Биография

Родился 7 сентября 1688 года в семье Петра Михайловича Бестужева-Рюмина, который впоследствии был обер-гофмейстером герцогини курляндской Анны Иоанновны.

В 1708 году Михаил Бестужев вместе с братом уехал за границу, где учился в копенгагенской академии, будучи одновременно прикомандированным в качестве «дворянина при посольстве» к русскому послу в Дании, князю Долгорукому. Затем учился в Берлине.

Службу начал при дворе Петра I. Во время прутского похода Бестужев служил волонтером при армии, а по окончании военных действий в качестве «дворянина при посольстве» ездил с бароном Шафировым в Константинополь, откуда был отправлен курьером к Петру. С 1712 года состоял при отце в Митаве, и в том же году был назначен камер-юнкером к кронпринцессе Софии-Шарлотте, при дворе которой оставался заведующим конюшней вплоть до кончины принцессы в 1715 году.

В 1720 году назначен резидентом в Лондон. Уже 23 ноября 1720 года был выслан из Лондона за то, что, стараясь указать английскому правительству на противоречия между заключённым Англией в 1720 году союзом со Швецией и англо-русской конвенцией 1715 года, подал записку английским министрам в отсутствие короля.

Уехав в Гаагу, находился там до весны 1721 года. По заключении Ништадского мира в 1721 году был назначен министром в Стокгольм, где активно действовал в пользу признания Швецией императорского титула Петра I, а также подписал в 1724 году русско-шведский оборонительный союз сроком на двенадцать лет.

В 1725 году отозван из Швеции и в следующем году направлен в Польшу в качестве чрезвычайного посланника. В 1730 году он уже в Берлине, а в 1732 году его снова перевели в Швецию. Там ему удалось в 1735 году пролонгировать русско-шведский союзный договор ещё на двенадцать лет.

В 1739 году в Силезии два русских офицера совершили убийство шведского майора Синклера, возвращавшегося из Константинополя в Швецию с выданными ему визирем долговыми обязательствами Карла ХII. Жители Стокгольма, возмущённые этим преступлением, разгромили дом русского посланника, перебив в нём все окна.

В июле 1741 года шведский министр Нолькен выехал из Петербурга под предлогом устройства собственных дел. Бестужеву также было приказано оставить Стокгольм. Однако он не успел выехать из шведской столицы, так как 24 июля Швеция объявила России войну, и к русскому посланнику был приставлен караул.

С прибытием в Стокгольм Нолькена Бестужев вновь получил свободу. Уничтожив свои дипломатические бумаги, он выехал сначала в Гамбург, а затем в Ганновер. Здесь он имел свидание с английским королём, которого старался убедить в необходимости включения в англо-русский договор 1741 года новой статьи о высылке в Балтийское море английской эскадры в случае, если Франция окажет помощь Швеции. Со вступлением на престол императрицы Елизаветы Петровны переговоры были прерваны, и он выехал в Варшаву, куда был назначен в качестве полномочного министра, однако уже в декабре был отозван в Петербург.

В 1743 году Бестужев вступил в брак с графиней Анной Гавриловной Ягужинской, дочерью великого канцлера Г. Головкина. Однако в июле этого же года она была арестована по делу Лопухиных и 29 августа осуждена к наказанию кнутом, урезанию языка и ссылке. Сам Бестужев в ходе следствия содержался под караулом.

В 1744 году его младший брат Алексей официально возглавил внешнеполитическое ведомство, став государственным канцлером. Михаил был назначен посланником в Берлин, откуда был снова перемещен полномочным министром сначала ко двору Августа III (сентябрь 1744 года), а затем чрезвычайным послом к венскому двору (1748 год).

В ноябре 1747 г. Бестужев изъявил желание жениться на Иоганне-Генриетте-Луизе фон Карловиц, вдове обер-шенка Гаугвица. Императрица не удостоила его обращение ответом, так как законная жена Бестужева находилась в сибирской ссылке. Брат тоже не хотел помочь. Не дождавшись ответа из Петербурга, Бестужев перед отъездом из Саксонии оформил 16 марта 1749 г. брак с вдовой Гаугвиц, чем привёл в ярость императрицу:

В Петербурге хотели, чтобы М. П. Бестужеву не оказывали в Вене почестей и отказали в аудиенции. Посланнику помогли фаворит императрицы гр. А. Г. Разумовский и вице-канцлер гр. М. И. Воронцов. Елизавета Петровна даже пожелала увидеть женщину, не побоявшуюся выйти замуж за мужчину, не разведенному с первой женой. Но посланник не спешил прибыть в Петербург. Приезд из-за болезни супруги оказался невозможным. Императрица гневалась, но время шло, и постепенно ситуация утратила свою остроту, хотя брак все-таки не был признан.

В 1752 году Бестужев был отозван в Петербург, но по дороге заболел и явился в Россию только через три года, которые провёл в Дрездене. В 1756 году он был назначен чрезвычайным послом во Францию. Отношения его с младшим братом к этому времени разладились до такой степени, что, узнав о его аресте, Михаил Петрович заявил Воронцову, что «то ни малейшей алтерации ни в делах вообще, ниже партикулярной нашей дружбе препоной быть не может; известно, колико я от него претерпел; так покойная последняя жена моя с печали чахотку достала, от того и скончалась. Я сие давно предвидел, что быть с ним худому концу».

Михаил Бестужев скончался 26 февраля 1760 года во Франции. По желанию покойного тело его было перевезено в Россию. Поскольку детей у него не было, наследство покойного принял воспитанный в его доме племянник М. Н. Волконский.

Источники

• А. Пресняков. Бестужев-Рюмин, Михаил Петрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 787—796.
• Бестужевы и Бестужевы-Рюмины // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1891. — Т. IIIa. — С. 623—626.
• Бестужев-Рюмин М. П. [memoirs.ru/files/1114Bestozev.rar Письма графа Михаила Петровича Бестужева-Рюмина к Ивану Ивановичу Шувалову (1745—1759) // Русский архив, 1863. — Вып. 10/11. — Стб. 776—784.]

Отрывок, характеризующий Бестужев-Рюмин, Михаил Петрович

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.