Бетроне, Пьерина

Пьерина Бетроне
итал. Pierina Betrone
Мария Консолата (Бетроне) в монастыре Святейшего Сердца Иисуса
Имя в миру	Пьерина Мария Бетроне
Рождение	6 апреля 1903(1903-04-06) Салуццо, Королевство Италия
Смерть	18 июля 1946(1946-07-18) (43 года) Монкальери, Республика Италия
Монашеское имя	Мария Консолата
Почитается	Римско-католическая церковь
Прославлена	процесс в стадии возражения отсутствуют
Подвижничество	монахиня-капуцинка (O.S.Cl.Cap.), мистик

Пьерина Мария Бетроне (итал. Pierina Maria Betrone), в монашестве Мария Консолата (итал. Maria Consolata, 6 апреля 1903, Салуццо, провинция Кунео, Королевство Италия — 18 июля 1946, Монкальери, метропольная зона Турина, Республика Италия) — слуга Божия Римско-католической церкви, монахиня-капуцинка (O.S.Cl.Cap.), мистик.

Биография

Детство и призвание

Пьерина Бетроне родилась в Салуццо 6 апреля 1903 года в семье пекаря Пьетро Бетроне и домохозяйки Джузеппины, урождённой Нирино. Для её отца это был второй брак, в котором у него родились шестеро детей. От первого брака с Джованной, урождённой Виано он имел восемнадцать детей. Овдовев, отец снова женился. В этом браке Пьерина была вторым ребёнком. 8 апреля 1903 года её крестили с именами Пьерины Марии.

В 1904 году семья переехала в Турин. В 1909 году они снова переехали, теперь в Айраску, где отец открыл пекарню и небольшой ресторан. Здесь, в возрасте тринадцати лет, Пьерина впервые ощутила призвание к созерцательной жизни. Она вступила в «Общество дочерей Марии», действовавшее при приходе, приняла Первое Причастие и Конфирмацию.

8 декабря 1916 года, во время праздника Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии, Пьерина посвятила себя Богоматери. В этот день на Евхаристии она ответила согласием на призвание, с которым к ней обратился Иисус Христос.

26 февраля 1917 года семья вернулась в Турин, где отец открыл магазин хлебобулочных изделий. Окончив начальную школу, Пьерина перешла на заочное обучение, чтобы помогать родителям в лавке. За время обучения она овладела латинским и французским языками, в ней проявились художественный и литературный таланты.

Пьерина была прихожанкой церкви святого Максима в Турине, которая находилась рядом с её домом на улице вия-Массимо. По благословению духовника, она ежедневно участвовала в Евхаристии, помогала детям проходить катехизацию. Особое впечатление на неё произвела книга «История одной души» — автобиография монахини-кармелитки Терезы Младенца Иисуса, прочитанная ею в 1924 году. В возрасте двадцати одного года Пьерина стала искать монашеский институт, в котором смогла бы осуществить своё призвание.

Семья не хотела отпускать её в монастырь, но, видя настойчивость дочери, родители уступили. 26 января 1925 года она вступила в Конгрегацию дочерей Марии Помощницы христиан, 5 августа приняла монашеское облачение и стала новицией в доме конгрегации во фракции Пессьоне, но уже 28 декабря приняла решение оставить институт. 17 августа 1926 года Пьерина вернулась домой.

В 1927 году она вступила в Малый дом Божественного Проведения в Турине, основанный Джузеппе Бенедетто Коттоленго. Сначала Пьерина вошла в общину сестёр святой Таисии, созерцательную ветвь института, но из-за слабого здоровья, 19 августа 1928 года, перешла в общину сестёр святой Марфы, апостольскую ветвь того же института. Однако, уже 26 августа ей пришлось оставить Малый дом Божественного Проведения и снова вернуться домой. По совету духовника Пьерина решила поступить в Орден капуцинок святой Клары.

Монашество

17 апреля 1929 года Пьерина вступила в монастырь капуцинок в квартале Борго-По, в Турине. Она сомневалась в правильности своего решения, пока 8 мая того же года Божия Матерь Помпейская и святая Тереза Младенца Иисуса не избавили её от сомнений.

Завершив постулантуру, 28 февраля 1930 года Пьерина приняла монашеское облачение и взяла новое имя Марии Консолаты, в честь Богоматери Утешительницы, или Мадонны Консолаты (итал. Madonna Consolata), покровительницы Турина. 6 апреля 1931 года она принесла временные монашеские обеты.

8 апреля 1934 года, во второе воскресенье после Пасхи, Мария Консолата принесла вечные обеты. Перед этим, 29 марта того же года, в Великий четверг она ответила согласием Богу на призвание к самопожертвованию. 31 марта, в Великую субботу, Мария Консолата подтвердила своё согласие стать жертвой ради утешения Святейшего Сердца Иисуса Христа и душ всех, кто отказывался принимать любовь Бога.

Во время монашества она пребывала в постоянном общении с Иисусом Христом. В июне 1935 года Мария Консолата была призвана Богом к делу непрестанной любви. В июле 1935 года она основала «Общество наименьших», воплотившее в жизнь это призвание. Наименьший путь любви требовал от участника с радостью видеть и принимать Иисуса Христа во всём и за всё благодарить Его.

В монастыре в Борго-По с 1929 по 1939 год она несла послушания кухарки, сторожа и пекаря. Со времени её поступления в этот монастырь численность монахинь в нём значительно выросла. В мае 1938 года был основан ещё один монастырь капуцинок во фракции Мориондо в Монкальери, в который Марию Консолату перевели 22 июля 1939 года. Здесь с 1939 по 1945 год она служила кухаркой, сторожем, пекарем, секретарём и медицинской сестрой.

Смерть и почитание

После вступления Королевства Италия в июне 1940 года в войну на стороне Третьего рейха, Мария Консолата стала строго поститься. Она молилась и добровольно голодала, отдавая свой хлеб слабым и больным сёстрам. Строгий пост был завершён ею только в ноябре 1945 года, незадолго до смерти.

В декабре 1942 года, после бомбардировок Турина американской и британской военной авиацией, в монастыре в Мориондо появились беженцы, монахини-капуцинки из монастырей в Борго-По и Сан-Вито. Несмотря на проблемы со здоровьем, Мария Консолата приняла на себя ещё большие обязательства по оказанию помощи всем в ней нуждающимся.

В феврале 1944 года, выполняя послушание настоятельницы, она прошла медицинское обследование, в ходе которого у неё обнаружились серьёзные проблемы со здоровьем. Врачи диагностировали вирусную пневмонию. Лечение не помогало. В сентябре 1945 года Мария Консолата слегла с высокой температурой. В ноябре, после рентгеновского снимка, врачи обнаружили многочисленные спайки в лёгких. Её направили в санаторий святого Людовика в Турине.

В июле 1946 года Мария Консолата вернулась в Мориондо. Сразу после возвращения у неё начался кризис. Она умерла на рассвете 18 июля 1946 года. Её похоронили 20 июля на кладбище в Монкальери. После неё остался «Дневник», который она вела из послушания духовнику. В нём зафиксированы все события её монашеской жизни.

17 апреля 1958 года останки Марии Консолаты были перенесены с кладбища в Монкальери в монастырь в Мориондо. 8 февраля 1995 года в архиепархии Турина был открыт информационный процесс по причислению её к лику блаженных. 10 марта 1995 года Святой Престол вынес по её кандидатуре решение «nihil obstat», то есть «возражения отсутствуют». Марии Консолате был присвоен титул слуги Божией. 23 апреля 1999 года информационный процесс был закрыт; все собранные материалы архиепархией Турина были переданы в Конгрегацию по канонизации святых в Ватикане. Известно о многочисленных чудесах, дарованных Богом по заступничеству Марии Консолаты, запись о которых ведется в монастыре в Мориондо с начала 1950-х годов по настоящее время.

Литература

• Салес, Лоренцо. Сердце Иисуса — всему миру. Из записей сестры Консолаты Бетроне : [рус.]. — Гатчина : СЦДБ, 2004. — 269 p. — ISBN 978-5-94-331090-4.</span>

Ссылки

• [www.consolatabetrone-monasterosacrocuore.it/page/ITA/vitaamore.html Suor Maria Consolata Betrone. Una vita per l’Amore]. Monastero Sacro Cuore. — Статья «Сестра Мария Консолата Бетроне. Жизнь ради Любви» на сайте монастыря Святейшего Сердца Иисуса. Проверено 17 июня 2015.  (итал.)
• [www.santiebeati.it/dettaglio/91097 Serva di Dio Maria Consolata Betrone. Religiosa]. Santi, beati e testimoni. — Статья «Слуга Божия Мария Консолата Бетроне. Монахиня» на сайте Католической энциклопедии святых и блаженных. Проверено 17 июня 2015.  (итал.)

Отрывок, характеризующий Бетроне, Пьерина

– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.