Беттикер, Бадд
| Бадд Беттикер | |
| Budd Boetticher | |
 | |
| Имя при рождении: |
Оскар Беттикер-младший |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1942—1985 |
| Направление: | |
Бадд Бе́ттикер (англ. Budd Boetticher; 29 июля 1916 — 29 ноября 2001) — американский кинорежиссёр.
Содержание
Биография
Родился в богатой семье торговца скобяными изделиями. Рос на Среднем Западе, учился в Университете штата Огайо, где занимался футболом и боксом. После учёбы отправился в Мексику, где изучал искусство корриды. Благодаря случайной встрече с Рубеном Мамуляном получил первую работу в кино — стал техническим консультантом фильма «Кровь и песок» (1941). С 1942 года Беттикер работал по найму на небольших студиях — ставил фильмы категории B, о которых позднее отзывался пренебрежительно. До 1950-х выступал под своим настоящим именем.
Первым успехом Беттикера был фильм «Тореадор и дама» (1951), на съёмки которого его пригласила независимая кинокомпания Джона Уэйна Batjac Productions. В сюжете был использован личный опыт Беттикера по изучению корриды. Для демонстрации в «двойном сеансе» фильм был перемонтирован Джоном Фордом, который сократил его на 37 минут, вырезав большую часть сцен корриды; оригинальная версия была восстановлена киноархивом Калифорнийского университета в последние годы жизни Беттикера.
Настоящего успеха Беттикер добился в жанре вестерна, сняв 7 фильмов, известных как «Ranown Cycle». На этих фильмах с ним постоянно сотрудничали продюсер Гарри Джо Браун, сценарист Бёрт Кеннеди и актёр Рэндольф Скотт; натурные съёмки проходили в окрестностях Лоун-Пайн (Калифорния).
С начала 1960-х Беттикер посвятил себя давней мечте — документальному фильму о своём друге, известном тореадоре Карлосе Аррусе. Он отказывался от выгодных голливудских предложений, терпел унижение и отчаяние, пережил развод, смертельную болезнь, банкротство, заключение в тюрьму и в психбольницу; в довершение всего в результате несчастного случая погибла большая часть съёмочной группы, в том числе сам Арруса. Всё это Беттикер подробно описал в автобиографии «В опале» (When in Disgrace). Документальный фильм «Арруса» вышел в 1971 году.
По возвращении в Голливуд Беттикер начал сотрудничать с Оди Мерфи, который вскоре погиб в авиакатастрофе; вместе они успели сделать всего один фильм, ставший последним художественным фильмом и для Беттикера.
Награды
- 1952 — номинация на «Оскар» за лучший сценарий («Тореадор и дама»), вместе с Рэем Назарро.
Избранная фильмография
- 1948 — За закрытыми дверями / Behind Locked Doors
- 1951 — Тореадор и дама / The Bullfighter and the Lady
- 1952 — Симаррон-кид / The Cimarron Kid
- 1952 — Западные горизонты / Horizons West
- 1953 — Город на дне моря / City Beneath the Sea
- 1953 — Семинолы / Seminole
- 1953 — Человек из Аламо / The Man from the Alamo
- 1953 — Крылья ястреба / Wings of the Hawk
- 1956 — Убийца на свободе / The Killer Is Loose
- 1956 — Семеро должны умереть (В семи трупах отсюда) / Seven Men from Now
- 1957 — Большой страх / The Tall T
- 1957 — Столкновение в Сандауне / Decision at Sundown
- 1958 — Бьюкенен скачет в одиночку / Buchanan Rides Alone
- 1959 — На запад / Westbound
- 1959 — Скачущий в одиночку / Ride Lonesome
- 1960 — Взлёт и падение Легса Даймонда / The Rise and Fall of Legs Diamond
- 1960 — Стоянка команчей / Comanche Station
- 1969 — Время умирать / A Time for Dying
Напишите отзыв о статье "Беттикер, Бадд"
Ссылки
- Бадд Беттикер (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Беттикер, Бадд
Он дал бумагу Алпатычу.– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
