Бетти Хаттон

Бетти Хаттон
Betty Hutton
Студийная фотография 1950 года
Дата рождения:	26 февраля 1921(1921-02-26)
Место рождения:	Бэттл-Крик, Мичиган, США
Дата смерти:	11 марта 2007(2007-03-11) (86 лет)
Место смерти:	Палм-Спрингс, США
Профессия:	актриса, певица
Карьера:	1938—1976

Бетти Хаттон (англ. Betty Hutton; 26 февраля 1921 — 11 марта 2007) — американская певица и ведущая актриса студии «Paramount Pictures» на рубеже 1940-х и 1950-х годов.

Биография

Юные годы

Будущая актриса появилась на свет 26 февраля 1921 года, под именем Элизабет Джан Торнбёрг, в небольшом городке Бэттл-Крик, в штате Мичиган. Её отец променял семью на новую любовь, и Элизабет ничего о нём не слышала, пока в 1939 году им не пришла телеграмма, что он покончил с собой.

Оставшись на произвол судьбы с двумя малолетними дочерьми, миссис Торнбёрг переехала с ними в Детройт, где надеялась устроиться на какой-нибудь автомобильный завод. Но время оказалось тяжёлым и не в состоянии найти работу, она решила преступить закон и открыть подпольный бар, которые были в то время запрещены. Там она вместе со старшей дочерью стала организовывать музыкальные номера, а когда Элизабет исполнилось три года, она тоже присоединилась к ним. По прошествии некоторого времени на их заведение вышла полиция, и клуб пришлось прикрыть. Но не видя другого способа к существованию, миссис Торнбёрг переехала в другой конец города, где вновь возобновила свою нелегальную деятельность.

Дебют и успех в Голливуде

Повзрослев, Элизабет стала выступать в молодёжных музыкальных группах, и однажды, посчитав себя уже достаточно талантливой, отправилась в Нью-Йорк, где надеялась получить работу на Бродвее, но туда её так и не взяли. Спустя несколько лет её приметил музыкант Винсент Лопез, который и помог ей пробиться в шоу-бизнес. Вскоре она стала появляться в небольших ролях в музыкальных короткометражках «Warner Bros.», а также на неприступном для неё несколькими годами ранее Бродвее, где дебютными для неё стали роли в мюзиклах «Двое на шоу» и «Панама Хэтти», с Этель Мерман в главной роли. В то же время она сменила своё имя на псевдоним Бетти Хаттон.

В 1942 году продюсер Бадди Де Силва, с котором она работала на Бродвее, пригласил её на роль Бэсси Дэй в музыкальный фильм «Paramount Pictures» «Следуя за флотом», который принёс начинающей актрисе первый успех. Несмотря на это, студия не сразу стала снимать Бетти на главных ролях и после ей ещё пару раз пришлось довольствоваться второстепенными персонажами. Лишь в 1944 году Хаттон была утверждена на главную роль в комедии «Чудо в Морганс-Крик», после выхода которой на экран она по праву заняла место основной звезды на студии «Paramount Pictures», вытеснив тем самым занимавшую прежде это место Дороти Ламур.

В последующие двенадцать лет своего триумфа в Голливуде Бетти Хаттон появилась в 19 успешных фильмах, среди которых «Сюда набегают волны» (1944), «Зажигательная блондинка» (1945) и сверхпопулярная комедия «Злоключения Полины» (1947). Также большой популярностью пользовалась музыкальная комедия «Давайте потанцуем» (1950), где Бетти Хаттон выступила вместе с Фредом Астером. В том же году на экраны вышла картина «Энни получает ваше оружие», где Хаттон также исполнила главную роль, заменив на этом посту снова подсевшую на алкоголь и наркотики Джуди Гарленд. Фильм стал кассовым хитом, а сама актриса получила восторженные отзывы критиков, хотя создатели фильма позже признались, что с ней работать ничуть ни легче, чем с миссис Гарленд.

В годы Второй мировой войны Бетти Хаттон участвовала в программе «USN» — гастролировала с другими американскими артистами по американским военным базам, где выступала в различных развлекательных программах для солдат. В 1940-х она также сотрудничала со студиями звукозаписи «Capitol Records» и «RCA Records», где записала некоторые свои композиции.

В 1945 году Бетти Хаттон вышла замуж за промышленника Теда Брискина, ставшего отцом её двух дочерей. В 1950 году супруги развелись, а спустя два года актриса вновь сочеталась узами брака с хореографом Чарльзом О’Карраном.

Закат карьеры

Её время в качестве одной из ведущих звёзд Голливуда закончилось после выхода на экраны картин «Величайшее шоу мира» (1952) и «Кто-то любит меня» (1952). Вслед за этим у актрисы начались перебранки с руководством «Paramount Pictures», из-за разногласий в её дальнейшем контракте. Как в те годы писала «The New York Times», Бетти Хаттон потребовала от компании, чтобы в съёмках следующего её фильма принял участие её супруг Чарльз О’Карран, на что студия дала категорический отказ. В ответ на это Бетти Хаттон закатила истерику и разорвала с ней контракт. После этого актриса лишь раз появилась на большом экране, в драме «Весенняя встреча», исполнив там совершенно необычную для себя серьёзную роль. В итоге кассовые сборы показали, что публика не готова принять актрису в таком образе и после этого Хаттон решила прекратить свою карьеру в кино.

Совместная жизнь с О’Карраном впоследствии тоже не заладилась и в 1955 году они развелись. В том же году Хаттон выскочила замуж за бизнесмена Алана В. Ливингстона, а после развода и с ним, в 1960 году, стала женой джазмена Питом Кандоли.

Последующие годы

В последующие годы актриса стала работать на радио, выступать в развлекательных шоу в Лас-Вегасе, а также попробовала себя и на телевидении. В 1959 году на телеэкранах стартовал её собственный комедийный ситком «Шоу Бетти Хаттон», но он так и не получил должной популярности у аудитории и вскоре был снят с показа. Затем Бетти Хаттон вернулась на Бродвей, где некоторое время играла в одном из мюзиклов. В 1967 году она попыталась вернуться в большое кино, подписав снова контракт с «Paramount Pictures» на съёмки в двух вестернах, но после запуска первого проекта он был аннулирован.

Впоследствии у Хаттон начались проблемы с алкоголем и злоупотребление снотворным, из-за чего в 1970 году она чуть не покончила с собой. Следствием всего этого также стал её развод с Питом Кандоли, вслед за которым актриса объявила о её полном банкротстве.

Вновь интерес к Бетти Хаттон подогрел комик Джой Адам, который в 1974 году в одном из ресторанов Нью-Йорка, в кругу её друзей, провёл вечер, посвящённый актрисе. Вскоре спонсором удалось собрать сумму в $10,000 для Бетти Хаттон, что стало для неё стимулом к возвращению. После этого актриса прошла курс реабилитации, а также наставничество у католического священника Питера Магира, после чего даже приняла католицизм и стала работать в его приходском доме кухаркой.

Вернувшись к нормальной жизни, Бетти Хаттон окончила школу, которую бросила в юности после девятого класса, а затем получила степень бакалавра в психологии в университете города Нью-Порт. В кино Бетти Хаттон так и не вернулась, а появилась лишь на Бродвее в мюзикле «Энни», в котором она играла с 1977 по 1983 год. В последующие годы она преподавала актёрское мастерство в университете, а также была управляющей в казино.

В 1996 году, после смерти отца Магира, Бетти Хаттон вернулась в Калифорнию с целью быть ближе к дочерям и внукам, и поселилась в Палм-Спрингс. Но как показало время, дочери очень холодно отнеслись к возвращению матери, и в последующие годы Хаттон с ними почти не виделась. Последние свои годы она провела тихо и уединённо в своём доме в Калифорнии, где и умерла от рака 11 марта 2007 года.

Её вклад в кино был отмечен звездой на Голливудской аллее славы.

Ссылки

• [www.satinsandspurs.com/ Сайт Бетти Хаттон]
• [ibdb.com/person.php?id=46121 Бетти Хаттон ] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=18371025 Бетти Хаттон] (англ.) на сайте Find a Grave
• [web.archive.org/web/20000511054606/www.geocities.com/Hollywood/Hills/2440/hutton.html Фан-сайт Бетти Хаттон] (англ.)

Отрывок, характеризующий Бетти Хаттон

– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил: