Беула (Блейк)
Беула (Beulah) — в сложной мифологической системе Блейка это царство Подсознательного и одно из четырёх духовных состояний, через которые проходит Вселенная.
Содержание
Истоки блейковского понятия Беула
Беула (Beulah) — на древнееврейском בְּעוּלָה (bÿ'ulah), означает «замужняя». В Библии — это имя Палестины, которое будет ей дано после объединения с Богом: "Не будут уже называть тебя «оставленным», и землю твою не будут более называть «пустынею», но будут называть тебя: «Мое благоволение к нему», а землю твою — «замужнею», ибо Господь благоволит к тебе, и земля твоя сочетается." Книга пророка Исайи (Ис. 62:4).[1]
Джон Баньян в своём романе Путешествие Пилигрима также использует термин Беула (Beuhlah) как название «пасторального земного рая, откуда открывается вид на Небесный город (the Heavenly City). В Беуле Христианин [главный герой книги] и другие пилигримы отдыхают перед тем как пересечь Реку Смерти (the River of Death), чтобы войти в Небесный город».[2]
Беула в произведениях Блейка
В мифологии Блейка это обширная область Подсознательного, источник поэтического вдохновения и сновидений. Это страна или время, когда из разрозненных частей восстанавливается «единый человек»; состояние гармонии внутреннего идеала с внешним миром. В Беуле «противоположности сходятся», любовь и ненависть сосуществуют не конфликтуя друг с другом, а также нежность и жестокость, стыдливость и похоть, чистота и грязь и т. д.[3]
Беула — по Блейку, одно из четырёх духовных состояний, через которые проходит Вселенная. Блейк помещает Беулу между Вечностью и Ульро (этим материальным миром). Беула в этом контексте — место отдыха от активной жизни Рая, или призрачный мировой Рай. Беула — это место в ночи, освещённое «Луной Любви», где есть холмы и долины, потоки и реки, пещеры сна. Это страна цветов и удовольствий плоти. Доминирующая эмоция Беулы — милосердие, а также любовь.
Слово Беула появляется в произведениях Блейка 182 раза.[4] Впервые Беула упоминается у Блейка в поэме «Вала или Четыре Зоа», Ночь первая, где она описана как «безмятежное и приятное место отдыха», «нежный лунный мир», «данный как благодеяние тем, кто спит вечным сном», «созданный Агнцем Божим внутри и снаружы Вечного Человека». В этом краю «Дщери Беулы следуют за спящими в их сновидениях, создавая для них пространства, чтобы предотвратить их падение в вечную смерть».[5]
В поэме «Мильтон» Беула описывается как место, где «полярности одинаково истинны» и где «нет места споров и ссор». Блейк указывает, что «её можно увидеть всегда и везде», «в Раю она является к Бессмертным — окружая их», «для своих обитателей, она как любящая мать для младенца, обнимающая и нежно ласкающая», а для «пришельцев из Эдема — из Великой Вечности — эта лунная обитель с сонными холмами является желанным отдыхом».[6]
В поэме «Иерусалим, Эманация гиганта Альбиона» Блейк, часто повторяя свои тезисы, развивает их. Так, например, он пишет, что в Беуле единение полов идеально и ничем не стеснено.[7]
См. также
Напишите отзыв о статье "Беула (Блейк)"
Примечания
- ↑ В английской Библии (King James Version): Thou shalt no more be termed Forsaken; neither shall thy land any more be termed Desolate: but thou shalt be called Hephzibah, and thy land Beulah: for the Lord delighteth in thee, and thy land shall be married.
- ↑ Hogan, Joseph [facstaff.uww.edu/hoganj/contents.htm#cont Glossary]. The Urizen Books of William Blake.
- ↑ Дэймон, 42-45.
- ↑ Согласно утверждению Ларри Клэйтона (Larry Clayton) см. сайт [ramhornd.blogspot.co.uk/2011/04/blakes-beulah.html Religion & Psychology].
- ↑ Вала или Четыре Зоа, 5:29-35
- ↑ Мильтон, Книга вторая, 30:1-31:11
- ↑ Иерусалим, 30:34-37, 69:14-25, 85:7-9. См. также: Дэймон, с. 43
Литература
- Бентли, Джералд Идс (младший) / Bentley, G. E. (Jr). The Stranger From Paradise. New Haven: Yale University Press, 2003.
- Блум, Гарольд / Bloom, Harold. The Visionary Company. Ithaca: Cornell University Press, 1993.
- Дэймон, Сэмюэл Фостер / Damon, S. Foster. A Blake Dictionary: The Ideas and Symbols of William Blake. Published by Brown, Providence, Rhode Island, 1965/1973 ISBN 0870570889 / ISBN 9780870570889
- Зверев / Алексей Матвеевич Зверев, ред., коммент., вст. статья / Уильям Блейк. Стихи. Москва. Прогресс, 1982
- Острайкер, Элиша ред. / The Complete Poems of William Blake, Ed. by Alicia Ostriker, Penguin Books, 1977
- Фрай, Нортроп / Frye, Northrop. Fearful Symmetry. Princeton: Princeton University Press, 1990.
- Эрдман, Дэвид В., ред. / David V. Erdman, ed. The Complete Poetry & Prose of William Blake. Anchor, 1965/1982/1988, ISBN 0-385-15213-2
| |||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Беула (Блейк)
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
