Бехер, Иоганнес Роберт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бехер, Йоганнес»)
Перейти к: навигация, поиск
Иоганнес Роберт Бехер
Министр культуры ГДР
3 февраля 1954 года — 11 октября 1958 года
Глава правительства: Отто Гротеволь
Президент: Вильгельм Пик
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Александр Абуш
Сопредседатель Совета мира ГДР
1949 год — 1950 год
Соправитель: Анна Зегерс
Арнольд Цвейг
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Вальтер Фридрих
 
 
Награды:

Иога́ннес Роберт Бе́хер (нем. Johannes Robert Becher; 18911958) — немецкий прозаик и поэт, министр культуры ГДР. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» (1952).

Автор антивоенного романа «Люизит, или Единственная справедливая война» (1926).

В 1917 году стал членом Независимой социал-демократической партии Германии, в 1918 году — «Союза Спартака», в 1919 году — компартии Германии. С 1932 года — издатель газеты «Die Rote Fahne» (Красное знамя). 15 марта 1933 года бежал от нацистов через Вену, Прагу, Цюрих и Париж в СССР. В Советском Союзе, где Бехер прожил почти десять лет, были написаны многие стихотворения, роман «Прощание» (1940), пьесы «Зимняя битва» и «Дорога в Фюссен».

После Второй мировой войны вернулся в Германию, в советскую зону. С 1946 года был членом Центрального комитета СЕПГ. После образования ГДР Бехер стал членом Народной палаты и написал текст гимна ГДР.

С 1954 по 1958 год был министром культуры ГДР, с 1953 по 1958 год — президентом Академии искусств ГДР. Супруга — немецкая писательница и журналистка Лилли Бехер.

Изображен на почтовых марках ГДР 1959 и 1971 годов.

Напишите отзыв о статье "Бехер, Иоганнес Роберт"



Примечания

Библиография

  • Бехер И. Р. Под властью Гитлера. — М.—Л: Государственное издательство художественной литературы, 1933. — 64 с. — 10 000 экз.

Ссылки

  • [www.domino-books.narod.ru/becher.html Бехер: подборка стихов (переводы на русский)]


Отрывок, характеризующий Бехер, Иоганнес Роберт

– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?