Бехистунская надпись

Бехистунская надпись — трёхъязычный (древнеперсидский, эламский и аккадский) клинописный текст на скале Бехистун (Бисутун), юго-западнее Экбатан между Керманшахом и Хамаданом в Иране, высеченный по приказу царя Дария I о событиях 523—521 гг. до н. э. Самая важная по значению из надписей ахеменидских царей и один из крупнейших эпиграфических памятников древности. Прочтён (в основном) в 30—40-х гг. XIX века английским учёным Г. К. Роулинсоном, что положило начало дешифровке клинописного письма многих народов древнего Востока.

Внешний вид

Надпись высечена на территории древней Мидии на высоте 105 метров от дороги, соединявшей Вавилон и Экбатаны. Размеры надписи составляют около 7 метров в высоту и 22 метров в ширину. Барельеф изображает Дария под покровительством бога Ахурамазды, встречающего своих побеждённых врагов. Скала ниже надписей была обрублена вертикально и сделана в целях сохранности почти недоступной.

Текст состоит из 4 столбцов, написанных на трёх языках (древнеперсидском, эламском и вавилонском) и датируемых 521—520 гг. до н. э., и 5 столбца, написанного только на древнеперсидском языке и являющегося позднейшим добавлением. К Бехистунской надписи относятся первое (по датировке сохранившегося оригинала) упоминание Ахура Мазды (древнеперс. Аурамазда) и самое раннее из известных изображений этого бога. Сведения о перевороте «мага Гауматы» и о свержении Гауматы Дарием I, содержащиеся в надписи, существенно дополняют рассказ Геродота об этих же событиях.

Над текстами помещён рельеф: бог Ахура-Мазда, протягивая левую руку к Дарию, символически вручает ему царскую власть, а поднятой правой рукой благословляет царя. Дарий изображён в натуральную величину в царской короне. Правая рука его в молитвенном жесте простёрта к Ахура-Мазде, левой он опирается на лук. Левой ногой Дарий попирает поверженного мага Гаумату, захватившего престол ещё при жизни Камбиса. За Гауматой изображены ещё восемь мятежников, поднявших восстание при восшествии Дария на трон, и непокорный вождь сакского племени тиграхауда. Руки пленников связаны за спиной, они скованы одной длинной цепью. За спиной Дария — двое его воинов, копьеносец Гобрий и лучник Аспатин. По сторонам рельефа тянутся колонки текста.

Увидеть надписи и рельефы сегодня можно только издали — рассмотреть их с близкого расстояния невозможно. Более 2500 лет назад древние скульпторы, закончив работу, спустились вниз и разрушили за собой каменные ступени, чтобы исключить всякую возможность вновь подняться к памятнику. Может быть, именно поэтому Бехистунская надпись сохранилась до наших дней относительно хорошо: ничья рука не коснулась её. Это же обстоятельство имело и другой оборот: через сравнительно короткое время люди забыли, что, собственно говоря, здесь изображено. Уже древнегреческий врач и географ Ктесий, на рубеже V и IV вв. до н. э. живший при персидском дворе, называл Бехистунский рельеф памятником вавилонской царице Семирамиде.

Содержание надписи

В Бехистунской надписи рассказывается о походе Камбиса в Египет и последовавших затем событиях. Согласно надписи, Камбис перед тем, как отправиться против египтян, велел тайно убить своего брата Бардию. Затем некий маг (жрец) Гаумата стал выдавать себя за Бардию и захватил престол. Камбис, двинувшийся в Персию, умер при загадочных обстоятельствах, а власть Гауматы была признана во всех странах огромной персидской державы. Но через семь месяцев, 29 сентября 522 г. до н. э., знатные персидские мужи тайно проникли во дворец, где находился Гаумата, и убили его. Один из заговорщиков, дальний родственник Камбиса, 28-летний Дарий, стал царём.

Об этих событиях рассказывают Геродот и другие древнегреческие историки, но их рассказы значительно отличаются от версии, изложенной в Бехистунской надписи. Некоторые современные историки считают, что в действительности Дарий убил Бардию, объявив его магом Гауматой, чтобы самому стать царём. Однако вряд ли мы когда-нибудь сможем в точности выяснить этот вопрос. Во всяком случае, народы персидской державы были убеждены, что над ними царствует Бардия, сын Кира.

Копии надписи

Текст надписи представлен на трёх главных языках государства: древнеперсидском, то есть родном языке Дария, аккадском — языке вавилонян и ассирийцев, а также на эламском, на котором говорили эламиты, один из древнейших культурных народов, населявших юго-западные районы Ирана. Надпись была переведена и на многие другие языки, текст её разослан во все области государства. Один из таких экземпляров сохранился на папирусе из Египта. Он составлен на арамейском языке — официальном канцелярском языке всей персидской державы. В развалинах Вавилона была также обнаружена большая каменная глыба с высеченным на ней аккадским текстом Бехистунской надписи.

Дарий, который развернул большую пропагандистскую деятельность на главных языках Персидской империи, по всей вероятности, велел перевести Бехистунскую надпись и на греческий язык, а также распространить её среди греческого населения малоазийских городов. Сохранившиеся до нашего времени в Элефантине, в Египте на границе с Нубией, и в Вавилоне арамейский и аккадский варианты этой надписи и прямое указание § 70 надписи о том, что Дарий велел распространить свою версию о событиях 523—521 гг. по всем странам Персидской империи, не оставляют сомнений, что Бехистунская надпись была переведена на многие языки и распространена по всему государству. Библейские источники также подтверждают, что Ахемениды писали «в каждую область письменами её» и «к каждому народу на его языке».

Литература

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 1222 [whc.unesco.org/ru/list/1222 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/1222 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/1222 фр.]

• «Краткие сообщения Института народов Азии. Иранская филология». Т.67. М., 1963. С. 190—192
• [rec.gerodot.ru/behistun/ Бехистунская надпись Дария I]
• [rec.gerodot.ru/behistun/dandamaev02.htm Отражение содержания Бехистунской надписи в труде Геродота]- М. А. Дандамаев.
• [rec.gerodot.ru/behistun/dandamaev03.htm Uvāmaršiyuš amariyatā Бехистунской надписи]- М. А. Дандамаев. «Древний мир». Сборник статей академику В. В. Струве. М., 1962 г. С. 371—376.
• Струве В. В. [rec.gerodot.ru/behistun/struve01.htm Датировка Бехистунской надписи] — . «Вестник древней истории», 1952, № 1, с. 26-48

Фильмография

• «История письменности» (англ. The Written Word) — научно-популярный фильм, снятый в 2005 г.

Отрывок, характеризующий Бехистунская надпись

5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.