Беца, Йожеф Йожефович

Йожеф Беца
Общая информация
Полное имя	Йожеф Йожефович Беца
Родился	6 ноября 1929(1929-11-06) Мукачево, Чехословакия
Умер	24 февраля 2011(2011-02-24) (81 год) Мукачево, Украина
Гражданство	СССР СССР, Украина Украина
Рост	177 см
Вес	72 кг
Позиция	полузащитник
Карьера
Клубная карьера*
1946	Большевик (Мукачево)
1947—1949	Спартак (Ужгород)
1950—1951	ГДО (Станислав)
1951—1953	Спартак (Станислав)
1953—1954	ОДО (Львов)
1955—1958	ЦСК МО	35 (2)
Национальная сборная**
1955—1956	СССР	2 (0)
Тренерская карьера
1953	Спартак (Станислав)	тренер
1962	СКА (Ростов-на-Дону)	тренер
1963	СКА (Ростов-на-Дону)	тренер
1964—1967	СКА (Ростов-на-Дону)
1968	СКА (Ростов-на-Дону)	тренер
1969—1970	СКА (Львов)
1971—1972	СКА (Ростов-на-Дону)
1972—1973	СГВ
1975	СКА (Ростов-на-Дону)
1976—1978	Металлург (Запорожье)
1979—1981	Арарат
1982	Кайрат
1986	СКА (Одесса)
1989	Торпедо (Запорожье)
1990	СКА (Ростов-на-Дону)
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Мельбурн 1956	футбол
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Йожеф Йожефович (Иосиф Иосифович) Беца (венг. Becza József; 6 ноября 1929, Мукачево, Чехословакия — 24 февраля 2011, Мукачево, Украина) — советский футболист, полузащитник. Игрок сборной СССР. Мастер спорта (1961), заслуженный мастер спорта СССР (1991), заслуженный тренер Армянской ССР (1980), заслуженный тренер РСФСР (1966).

Биография

По национальности — венгр. Начал играть в футбол в 1943 году в юношеской команде мукачевской табачной фабрики. Затем перешёл в местный «Большевик», оттуда — в ужгородский «Спартак». Армейскую службу проходил в ГДО (Станислав), Спартак (Станислав), львовском ОДО, а затем перешёл в ЦДСА. В чемпионатах СССР провел 35 матчей, забил 2 гола.

За сборную СССР провел 2 матча (в том числе 1 матч за олимпийскую сборную СССР).

По окончании карьеры игрока окончил Ленинградский физкультурный институт им. Лесгафта. В 1961—1972 годах с небольшими перерывами тренировал ростовский СКА. Потом 2,5 года работал в Польше с командой Северной группы войск. Впоследствии тренировал различные команды СССР.

Достижения

Как игрок

• Бронзовый призёр чемпионата СССР (1955, 1956, 1958)
• Обладатель Кубка СССР (1955)
• Олимпийский чемпион 1956
• Орден «За заслуги» III степени (2004)

Как тренер

• Серебряный призёр чемпионата СССР (1966)
• Финалист Кубка СССР (1971)

Ссылки

• [www.rusteam.permian.ru/players/betsa.html Профиль на сайте «Сборная России по футболу»]

Отрывок, характеризующий Беца, Йожеф Йожефович

Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.