Бжуска, Станислав

Станислав Бжуска
Принадлежность	Польша
Звание	генерал
Награды и премии

Станислав Бжу́ска (польск. Stanisław Brzóska; 30 декабря 1832, Докудув, - 23 мая 1865, Соколув-Подляски) — польский католический священник, генерал, повстанец.

Родился в шляхецкой семье герба Новина. Был священником в Соколове Подяском и Лукове. 10 марта 1861 года был арестован за патриотическую проповедь, отсидел год в тюрьме. С начала январского восстания был предводителем повстанцев луковского повята. Был произведен в генералы. Сражался под Семятычами, Воскженницами, Грензувкой, Влодавой, Славатычами и под Файславицами.

Был последним комендантом повстанцев. Его группа из 40 мятежников была ликвидирована лишь 19 апреля (1 мая) 1864 года. Самому Бжуске тогда удалось скрыться, вместе со своим заместителем Франтишеком Вильчинским. Около года им удавалось скрываться, однако в апреле 1865 года властям удалось выйти на след Вильчнского и Бжуски.

На рассвете, 17 (29) апреля 1865 года, дом крестьянина Белинского, в деревне Краснодемби-Супутки, где скрывались повстанцы был окружен. Во время задержания Вильчинский и Бжуска оказали сопротивление и отстреливались из револьверов. В конечном итоге Бжуска был ранен в руку, а у Вильчинского кончились патроны, в результате чего оба были арестованы.

Вильчинский и Бжуска были приговорёны к смертной казни через повешение личным приказом наместика Царство Польского Берга Фёдора Фёдоровича.

Казнь обоих, произошла на рынке мечтечка Соколув-Подляски 11 (23) мая 1865 года, на глазах 10 тыс. человек.

В 60-ю годовщину казни в Соколове Подялском был открыт памятник Бжуске, разрушенный в 1940 году немцами. В селе Краснодембы Спытки, где Бжуска укрывался, открыта мемориальная доска с надписью: «Когда память исчезает, камни говорят. Здесь укрывался и был арестован ген. ксёндз Станислав Бжуска, последний комендант Восстания 1863 на Подлясю и его адъютант Франсишек Вилчиньский. Слава героям».

Отрывок, характеризующий Бжуска, Станислав

– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.