Бжедуги

Бжедуги (самоназвание: адыгэ, бжъэдыгъу) — субэтнос адыгов.

Общие сведения

Бжедуги проживают в Адыгее и Краснодарском крае, а также широко представлены в адыгской (черкесской) диаспоре во всех странах её проживания.

В России населяют Тахтамукайский, Теучежский районы Республики Адыгея, город Краснодар.

Бжедугия относилась к аристократическим землям Черкессии, соответственно во главе их стояли князья.

Ещё в древности бжедуги разделились на четыре колена (племени): хамышеевцев, черченеевцев, вепсынцев и махошевцев, которые жили достаточно дружно по соседству друг от друга, что не мешало князьям конфликтовать.

История

Бжедуги, равно как остальные адыги, являются потомками носителей майкопской культуры, существовавшей в IV тыс. до н. э.. Соответственно — предки адыгов оставили в истории след наследниц майкопской культуры — северокавказской, прикубанской и кобанской.

В 17 веке описание племени Евлия Челеби составил следующее описание племени "бузудук".

Их десять тысяч человек. У них тоже есть бей. В их гавани мы застали десять судов из Стамбула и, встретившись со многими из наших друзей, безгранично радовались. Сдав им на хранение некоторые громоздкие и тяжелые вещи, мы с нашими невольниками остались налегке. Менгли-Гирей-хан из этого племени бузудук взял с собой три тысячи воинов в астраханский поход. Когда была захвачена Астрахань, эти бузудуки были поселены под горой Обур в стране черкесов. В Черкесстане их и сейчас называют бузудуками. Между бузудуками абаза и бузудуками черкесов возвышается высокая гора, называемая Обур-дагы. Расстояние между ними — три стоянки. (Бузудуки абаза и бузудуки черкесов) нападают друг на друга и похищают детей. Пройдя две стоянки вдоль берега моря опять на запад от этих бузудуков абаза, мы достигли племени усувиш.

Перед Кавказской войной бжедуги проживали в северо-западной части Кавказских гор, на юг от Кубани лежащих, как коренных туземцев. По крайней мере, не подлежит сомнению то, что они за несколько веков до нас жили на верховьях речки Тдоапс (Туапсе), протекающей из гор в Чёрное море, где и теперь не изгладились следы их пребывания, как доказывают названия многих мест. Вследствие постепенного прироста народонаселения бжедуги должны были искать более привольных долин: обитаемые ими ущелья были уже недостаточны для них, между тем как прекрасные равнины, раскинутые у северных покатостей гор, представляли много выгод; к тому же и войны с усиливающимися соседями, вероятно, их стесняли,— и они подвинулись к этим равнинам и поселились на реке Пшиш, не выходя, однако, из гор, с которыми долговременная привычка их сроднила; да и защита, доставляемая укрепленной природою местностью, была важна для них; кроме того, пророчество старцев, предсказывавших им гибель, если они переселятся на равнины, так устрашали суеверных бжедугов, что они поклялись никогда не покидать гор.

Четыре брата, князья бжедугские, разделили племя на четыре части или удела, более или менее равные. Эти князья назывались Черчан, Хмиш, Бегорсеко и Бастеко. Впоследствии возникшие между их потомками несогласия были причиною, что уделы последних двух князей подвинулись — один на восток, другой на запад, и, таким образом, там основались отдельные колена, получившие названия Мехош и Вепсн. Первые же два удела, напротив того, сохранили между собою связь и удержали своё древнее наименование бжедуг, хотя каждый из них известен стал под собственным названием, принятым по имени своего князя: удел Черчана назвался Черчанай, а Хмиша — Хмший. Постепенно выдвигаясь на северные равнины, которым естественною границею служат — на юге цепь гор, на северо-западе и востоке реки: Кубань, Шхакоаше (Белая), (Псекупс) и Адвипс (Афипс), бжедуги, то есть племена черчанейское и хмшийское, заняли их, построили себе селения (коадь) и занялись хлебопашеством и скотоводством, с которыми давно уже были знакомы, тем более, что новые их земли, весьма удобные к возделыванию, представляли большие выгоды и вознаграждали с избытком труд земледельца.

В конце 19 века, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, (опирающийся на российские источники), сообщал :

Бзедухи или бжедуховцы — принадлежат к черкесскому племени, живут в Кубанской обл. по р. Кубани и её некоторым притокам, на Ю. и Ю. В. от Екатеринодара; только один значительный аул (Бжедух-хабль) находится в Майкопском уезде на берегу р. Белой. Разделяются на два колена: черченей и хамышей. Племя бзедухов получило своё имя от некоего «Бзедуха», который имел двух сыновей: Киркяна и Хамыша, откуда произошло разделение племени на два колена: киркинай, или черченай, и хамышей.

В 1859 г. часть аулов была разорена русскими, а после взятия в плен Шамиля бжедухи изъявили покорность России.

По счислению 1883 г., после переселения бжедухов в Турцию на Кавказе осталось их более 11000 душ, переселилось же за последние 12 лет до 4000 человек.

В 2008 году В. И. Ворошилов, в своей книге «История убыхов» сообщает :

В XV веке большая часть бжедугов переселяются с Черноморского побережья Кавказа на северный склон Западного Кавказа. Часть бджедугов оставалась в районе Шахе до второй половины XVII века.

Касательно хамышеевцев

Довольно любопытны следующие сведения, записанные в начале XIX века:

Находясь в 1836 году в Екатеринодаре, я узнал, что у соседского народа хамышейцев, коих аулы видны за Кубанью, умы были встревожены от появления разных болезней, приписываемых уддам (ведьмам), что был вызван цысюе (знахарь) и что инквизиционная комиссия переходила из аула в аул для розыска виновных. Во время пребывания моего в горах я знал одно семейство, которого род был цысюе и находился с ним в сношениях. Оно до сих пор проживает в приморской долине Бзыд, прозывается Хутиноко и принадлежит к поколению Тлечас.

— Л.Я. Люлье. Верования, религиозные обряды и предрассудки у черкесов

Генерал И. Ф. Паскевича в марте 1830 год дал указание наказному атаману Черноморского войска генерал А. Д. Бескровный выяснить обстоятельства направления царю через поручика Хан-Гирея прошения хамышеевских владельцев о принятии их в подданство России и признании самого Хан-Гирея начальствующим над ними лицом.

На беседу были приглашены восемь хамышеевских владельцев, чьи подписи значились в документе.

Однако А. Д. Бескровный беседовал только с хамышеевскими князьями Алкасом и Мугаммедом Хаджимуковыми. Князья объяснили, что они действительно желают быть принятыми в российское подданство, но не согласны состоять под начальством Хан-Гирея. Уловив в вопросах негативное отношение к Хан-Гирею, заявили, что Хан-Гирей происходит из второстепенной ветви Гиреев, хотя не смогли пояснить, когда и откуда прибыли к ним его предки.

Ссылки

• Короленко П. П. Записки о черкесах: Материалы по истории Кубанской области // Кубанский сборник. -Екатеринодар, 1908.-Т. 14.-С. 297—376.
• Лавров Л. И. К истории бжедугов и жанеевцев // Ученые записки АНИИ. — Краснодар, 1965. — Т. IV. — С. 247—250.
• Женетль, Нурбий Хазретович [www.dissercat.com/content/bzhedugi-v-kontse-xviii-pervoi-polovine-xix-v-sotsialno-ekonomicheskie-otnosheniya-i-politic Бжедуги в конце XVIII — первой половине XIX в. :социально-экономические отношения и политическое развитие] Автореферат Диссертация кандидат исторических наук 2007

Отрывок, характеризующий Бжедуги

В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.