Биатлон на зимних Олимпийских играх 1994 — спринт (мужчины)
Поделись знанием:
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
| Мужская спринтерская гонка по биатлону на XVII Зимних Олимпийских играх | ||||||||||
 | ||||||||||
| Место проведения | Лыжный стадион Биркебейнерен (англ.) | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата | 23 февраля 1994 | |||||||||
| Участников | 68 из 28 стран | |||||||||
| Призеры | ||||||||||
| ||||||||||
| «1992 | 1998» | |||||||||
| Биатлон на зимних Олимпийских играх 1994
| ||||
|---|---|---|---|---|
| Индивидуальная гонка | мужчины | женщины | ||
| Спринт | мужчины | женщины | ||
| Эстафета | мужчины | женщины | ||
Спринтерская гонка на 10 километров среди мужчин в биатлоне на зимних Олимпийских играх 1994 года прошла 23 февраля. В соревнованиях приняло участие 68 спортсменов из 28 стран. Местом проведения гонки стал лыжный стадион Биркебейнерен.
Олимпийским чемпионом стал Сергей Чепиков. Марк Кирхнер, завоевавший золото в спринте на предыдущей Олимпиаде в Альбервиле, стал только 12-м.
Медалисты
| Золото | Серебро | Бронза |
Результаты
| Место | Спортсмен | Время | Промахи | Отставание |
|---|---|---|---|---|
 |
 Сергей Чепиков (RUS) |
28:07,0 | 0 (0 + 0) | |
 |
 Рикко Гросс (GER) |
28:13,0 | 0 (0 + 0) | +6,0 |
 |
Сергей Тарасов (RUS) |
28:27,4 | 1 (1 + 0) | +20,4 |
| 4 | Владимир Драчёв (RUS) |
28:28.9 | 1 (0 + 1) | +21,9 |
| 5 |  Людвиг Гредлер (AUT) |
29:05,4 | 2 (0 + 2) | +58,4 |
| 6 | Франк Люк (GER) |
29:09,7 | 2 (1 + 1) | +1:02,7 |
| 7 | Свен Фишер (GER) |
29:16,0 | 1 (1 + 0) | +1:09,0 |
| 8 |  Эрве Фланден (FRA) |
29:33,8 | 1 (1 + 0) | +1:26,8 |
| 9 |  Янез Ожбольт (SLO) |
29:35,8 | 0 (0 + 0) | +1:28,8 |
| 10 |  Александр Попов (BLR) |
29:38,5 | 0 (0 + 0) | +1:31,5 |
| 11 | Патрис Байи-Сален (FRA) |
29:43,1 | 2 (1 + 1) | +1:36,1 |
| 12 | Марк Кирхнер (GER) |
29:51,7 | 2 (1 + 1) | +1:44,7 |
| 13 |  Йоханн Пасслер (ITA) |
29:53,1 | 2 (0 + 2) | +1:46,1 |
| 14 |  Ивар Улеклейв (NOR) |
29:56,6 | 1 (0 + 1) | +1:49,6 |
| 15 |  Харри Элоранта (FIN) |
30:02,1 | 4 (1 + 3) | +1:55,1 |
| 16 | Валерий Кириенко (RUS) |
30:06,2 | 3 (1 + 2) | +1:59,2 |
| 17 | Олег Рыженков (BLR) |
30:11,0 | 3 (2 + 1) | +2:04,0 |
| 18 |  Тарас Дольный (UKR) |
30:16,6 | 1 (1 + 0) | +2:09,6 |
| 19 | Тьерри Дюссерр (FRA) |
30:22,6 | 2 (1 + 1) | +2:15,6 |
| 20 |  Ульф Юханссон (SWE) |
30:24,2 | 3 (2 + 1) | +2:17,2 |
| 21 |  Пётр Гарабик (CZE) |
30:31,2 | 1 (0 + 1) | +2:24,2 |
| 22 | Вольфганг Пернер (AUT) |
30:31,5 | 3 (1 + 2) | +2:24,5 |
| 23 | Пьеральберто Каррара (ITA) |
30:33,1 | 3 (1 + 2) | +2:26,1 |
| 24 | Вилфрид Паллхубер (ITA) |
30:35,2 | 3 (1 + 2) | +2:28,2 |
| 25 | Йон Оге Тюллум (NOR) |
30:36,7 | 2 (1 + 1) | +2:29,7 |
| 26 |  Стив Кир (CAN) |
30:41,2 | 3 (1 + 2) | +2:34,2 |
| 27 |  Ян Земянин (POL) |
30:44,2 | 2 (1 + 1) | +2:37,2 |
| 28 | Уле-Эйнар Бьёрндален (NOR) |
30:44,6 | 1 (1 + 0) | +2:37,6 |
| 29 | Иржи Голубец (CZE) |
30:45,2 | 2 (0 + 2) | +2:38,2 |
| 30 | Франц Шулер (AUT) |
30:55,2 | 4 (1 + 3) | +2:48,2 |
| 31 |  Красимир Видинов (BUL) |
30:59,3 | 1 (0 + 1) | +2:52,3 |
| 32 | Томаш Сикора (POL) |
31:02,6 | 3 (2 + 1) | +2:55,6 |
| 33 |  Янош Панджик (HUN) |
31:04,3 | 2 (1 + 1) | +2:57,3 |
| 34 |  Георге Василе (ROU) |
31:05,3 | 2 (1 + 1) | +2:58,3 |
| 35 | Стефан Бутье (FRA) |
31:07,3 | 3 (1 + 2) | +3:00,3 |
| 36 | Урош Велепец (SLO) |
31:07,5 | 2 (1 + 1) | +3:00,5 |
| 37 | Виктор Майгуров (BLR) |
31:09,2 | 3 (2 + 1) | +3:02,2 |
| 38 | Пер Брандт (SWE) |
31:27,4 | 1 (1 + 0) | +3:20,4 |
| 39 |  Хиллар Захна (EST) |
31:28,7 | 3 (1 + 2) | +3:21,7 |
| 40 | Валентин Джима (UKR) |
31:31,8 | 3 (1 + 2) | +3:24,8 |
| 41 |  Илмарс Брицис (LAT) |
31:36,9 | 4 (2 + 2) | +3:29,9 |
| 42 |  Мисао Кодате (JPN) |
31:40,2 | 3 (1 + 2) | +3:33,2 |
| 43 | Мартин Пфуртшеллер (AUT) |
31:47,2 | 5 (2 + 3) | +3:40,2 |
| 44 | Андреас Зингерле (ITA) |
31:50,5 | 2 (1 + 1) | +3:43,5 |
| 45 | Игорь Хохряков (BLR) |
31:50,7 | 4 (1 + 3) | +3:43,7 |
| 46 | Томаш Коc (CZE) |
31:52,0 | 1 (0 + 1) | +3:45,0 |
| 47 | Иван Максимов (UKR) |
31:52,7 | 5 (2 + 3) | +3:45,7 |
| 48 |  Дмитрий Пантов (KAZ) |
31:54,2 | 5 (2 + 3) | +3:47,2 |
| 49 |  Ян Вудс (GBR) |
31:58,3 | 2 (0 + 2) | +3:51,3 |
| 50 | Айво Удрас (EST) |
32:02,1 | 4 (2 + 2) | +3:55,1 |
| 51 |  Павел Котраба (SVK) |
32:04,0 | 4 (2 + 2) | +3:57,0 |
| 52 | Веса Хиеталахти (FIN) |
32:06,0 | 5 (2 + 3) | +3:59,0 |
| 53 | Сильфест Глимсдаль (NOR) |
32:07,4 | 3 (2 + 1) | +4:00,4 |
| 54 | Эркки Латвала (FIN) |
32:08,4 | 3 (2 + 1) | +4:01,4 |
| 55 |  Гинтарас Ясинкас (LTU) |
32:15,4 | 3 (2 + 1) | +4:08,4 |
| 56 |  Афанасиос Цакирис (GRE) |
32:21,5 | 3 (0 + 3) | +4:14,5 |
| 57 | Даниэль Крчмарж (SVK) |
32:24,1 | 4 (1 + 3) | +4:17,1 |
| 58 | Олаф Михельсон (EST) |
32:30,7 | 3 (0 + 3) | +4:23,7 |
| 59 | Йоже Поклукар (SLO) |
32:31,7 | 3 (2 + 1) | +4:24,7 |
| 60 |  Жан-Марк Шабло (SUI) |
32:35,6 | 3 (2 + 1) | +4:28,6 |
| 61 | Гленн Рупертус (CAN) |
32:47,7 | 5 (4 + 1) | +4:40,7 |
| Кшиштоф Топор (POL) |
32:47,7 | 5 (4 + 1) | +4:40,7 | |
| 63 | Даниэль Хедингер (SUI) |
33:05,6 | 8 (4 + 4) | +4:58,6 |
| 64 |  Дэвид Джереки (USA) |
33:15,6 | 4 (2 + 2) | +5:08,6 |
| 65 | Дункан Дуглас (USA) |
33:29,2 | 3 (1 + 2) | +5:22,2 |
| 66 | Айвар Богданов (LAT) |
33:52,0 | 6 (4 + 2) | +5:45,0 |
| 67 | Кеннет Рудд (GBR) |
34:19,7 | 4 (3 + 1) | +6:12,7 |
| 68 |  Василий Гергы (MDA) |
34:48,0 | 3 (2 + 1) | +6:41,0 |
Напишите отзыв о статье "Биатлон на зимних Олимпийских играх 1994 — спринт (мужчины)"
Ссылки
- [services.biathlonresults.com/Results.aspx?RaceId=BT9394SWRLOG__SMSP Результаты мужского спринта на сайте IBU]
Отрывок, характеризующий Биатлон на зимних Олимпийских играх 1994 — спринт (мужчины)
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
