Бибиков, Илларион Илларионович

Илларион Илларионович Бибиков
Дата рождения	21 апреля 1880(1880-04-21)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	6 июня 1944(1944-06-06) (64 года)
Место смерти	Шербур, Франция
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	флот
Годы службы	1898—1918
Звание	капитан 2-го ранга
Командовал	канонерская лодка «Зырянин»; эсминец «Деятельный»
Награды и премии

Илларион Илларионович Бибиков (21 апреля 1880, Санкт-Петербург — 6 июня 1944, Шербур, Франция) — русский морской офицер, георгиевский кавалер, участник Цусимского похода.

Биография

• 1898 — Поступил на службу.
• 1901 — Окончил Морской кадетский корпус.
• 6 мая 1901 — Мичман.
• 1904 — Назначен во Вторую тихоокеанскую эскадру вахтенным офицером эскадренного броненосца «Орёл».
• 14 февраля 1905 — В Носси-Бе (Мадагаскар) списан с корабля по болезни и отправлен на лечение в Россию.
• 1907 — Командир речной канонерской лодки «Зырянин» в составе Амурской флотилии.
• 1911 — Переведён на Балтийский флот, зачислен в 1-й Балтийский флотский экипаж.
• 1913—1914 — Старший офицер учебного судна «Рында».
• 1 января 1915 — Капитан 2-го ранга (за отличие), командир эсминца «Деятельный».
• 1917 — Состоял при Особом отделении командования БФ (контрразведка).
• 1918 — Начальник Военно-морской миссии при военном отделе Центрального Комитета Балтийского флота.
• 30 апреля 1918 — Уволен со службы.
• Декабрь 1919 — В Ревеле на лечении воспаления лёгких.

Эмигрировал во Францию. В 1932 году вышел из кают-компании в Париже в Морское собрание; в 1939 году находился в Париже. Во время войны, испытывая нужду, поступил на работу переводчиком к немцам. В ноябре 1943 года с семьёй переехал в Брест, где продолжал работать переводчиком на базе немецких подводных лодок. Погиб вместе с женой 6 июня 1944 в Шербуре при высадке англо-американских войск на побережье Нормандии от взрыва авиабомбы союзников.

Семья

Отец — Илларион Михайлович Бибиков (23.6.1852 — 1910), сын Михаила Илларионовича Бибикова (21.10.1818 — 15.3.1881, Москва; отставной майор уланского полка в Ямбурге, адъютант губернатора Сибири) и Софьи Никитичны (урожд. Муравьёва, после осуждения отца решением царя дана фамилия «Никитина»; 9.5.1826 — 7.4.1892, Москва), дочери сосланного на каторгу в Сибирь декабриста Никиты Михайловича Муравьёва (1795—1843) и Александры Григорьевны (урожд. графиня Чернышёва; 1804—1832). Участник турецкой войны (1877—1878), кавалер орденов св. Анны, св. Станислава, св. Владимира; вышел в отставку полковником; с 1898 года — коллежский советник, директор хозяйственной части Одесского института благородных девиц; в 1904 году — комиссионер Красного Креста, заведовал лазаретом Её Величества императрицы Александры Фёдоровны Крестовоздвиженской общины на японском фронте (Мукден); помещик с. Заралово Ряжского уезда.

Мать — Людвига (Людмила) Северовна (урожд. Макс [Маркс]).

Братья:

• Сергей (1882 — ?), гардемарин Морского кадетского корпуса; с 1914 г. доброволец в гвардейском Драгунском полку, участвовал в гражданской войне; женат на дочери Александра Александровича Шилдкнехта, поручика;
• Никита (1890 — ?), капитан 2-го ранга, командир эсминца «Азард» (1917); женат на Лидии Николаевне.

Сёстры:

• Софья (? — ?);
• Александра (? — ?), замужем за Павлом Павловичем Гротеном, командиром Сумского гусарского полка, помощником коменданта Зимнего дворца, генерал-майором Свиты;

Жена — [имя не установлено].

Жена — Ольга Степановна Яроцкая (1893 — 6.6.1944, Шербур).
Дети:

• Дмитрий (? — 6.6.1944, Шербур)
• Наталья (1.5.1930, Париж — 6.6.1944, Шербур)

Награды

• Знак в память 200-летнего юбилея морского корпуса (1901)
• Золотой знак в память об окончании курса наук Морского Корпуса (1910)
• Орден Святой Анны 3-й степени (1912)
• Светло-бронзовая медаль в память 300-летия Царствования дома Романовых (1913)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (6.12.1914)
• Мечи к Ордену Святого Станислава 2-й степени (8.6.1915)
• Светло-бронзовая медаль в память 200-летия Гангутского сражения (1915)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом (5.10.1915)
• Георгиевское оружие (ВП № 302 от 25.04.1916)

Литература

• Кривошеина Н. А. [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=414 Освобождение Парижа] // Четыре трети нашей жизни. — Париж: YMCA-Press, 1984. — С. 152—153. — 282 с. — (Всероссийская мемуарная библиотека. Наше недавнее; вып. 2).
  •  — М. : Рус. путь, 1999. — 295 с. — (Всероссийская мемуарная библиотека : ВМБ / Основана А. И. Солженицыным; [Ред. Н. Д. Солженицына]. Серия «Наше недавнее» ; 6).
• Плешко П. Д. [ruzaru.livejournal.com/3490.html Родословие Бибиковых : Дополнения и примечания А. Любимова] // Летопись русского зарубежья. — Детройт, 1996. — № 2.
• Ровенский Г., Бибиков Н. [refdb.ru/look/1865354-pall.html Родословная Бибиковых : к 700-летию дворянского рода Бибиковых]. — Фрязино, 1996.

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:389435 Илларион Илларионович Бибиков] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [graphichouse.ru/shop/index.php?page=shop.product_details&flypage=flypage-ok&product_id=618&category_id=18&option=com_virtuemart&Itemid=39 Бибиков Илларион Илларионович] (рус.). Дом графики. Проверено 22 марта 2015.

Отрывок, характеризующий Бибиков, Илларион Илларионович

25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.