Библейская родословная

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Библейская родословная — генеалогическая информация, содержащаяся в Библии. Имеются многочисленные главы, посвящённые этому вопросу, в Ветхом Завете (генеалогия патриархов от Адама до Авраама, подробные росписи всех колен Израилевых, родословия соседних с древними иудеями народов); эти разделы обычно сопровождаются прямым указанием на «родословную» (на иврите толдот). Известны два родословия Иисуса Христа в Новом Завете (знаменитое родословие в самом начале Евангелия от Матфея: «Авраам родил Исаака…» и менее известное родословие в Евангелии от Луки, представляющее собой, наоборот, перечень предков Христа от Иосифа в обратном порядке до Адама). Подробнее см. родословие Иисуса. Многие из включённых в родословные, по преданию, считаются прародителями целых племён и наций.





от Адама до Ноя

В допотопной истории рода человеческого прослеживается две ветви: дети Каина и дети Сифа. Линия потомков Каина обрывется с наступлением Всемирного Потопа, после которого выживают только Ной и его сыновья.

Сыновья Ноя

Потомки Сима

Род Сима в Библии расписан подробно и его линию можно проследить вплоть до Иисуса. К семитам прежде всего относят евреев, арабов и ассирийцев.

Потомки Иафета

Ветхий Завет касается Иафета и его потомков лишь вскользь. Традиционно яфетидов связывают с индоевропейцами. Иногда также к ним причисляют кавказские и тюркские народы. В более широком смысле яфетиды — это всё население планеты, за исключением негроидов и семитов.

Потомки Хама

Ветхий Завет называет хамитами представителей негроидной расы. Хамиту Белу приписывают господство в Вавилоне и строительство Вавилонской башни.

от Иуды до Давида

Напишите отзыв о статье "Библейская родословная"

Литература


Отрывок, характеризующий Библейская родословная



Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».