Библиография Говарда Лавкрафта
Поделись знанием:
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
(перенаправлено с «Библиография Г. Ф. Лавкрафта»)
 Лавкрафт в 1934 году. | ||
| Сочинения | ||
|---|---|---|
| ↙Проза | 77 | |
| ↙Написанное в соавторстве | 44 | |
| ↙Поэзия | 2 | |
| ↙Философские работы | 3 | |
| ↙Научные работы | 2 | |
Библиография Говарда Лавкрафта (1890—1937), американского писателя ужасов и научной фантастики.
Содержание
Проза
| Не сохранившиеся произведения выделены цветом. |
| Русскоязычное название | Оригинальное название | Дата написания |
Дата публикации |
Издание | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|
| «Знатный соглядатай» | The Noble Eavesdropper | 1897 | не публиковалось | ||
| «Маленькая стеклянная бутылка» | The Little Glass Bottle | 1898-1899 | 1959 | [1] | |
| «Тайная пещера, или приключения Джона Ли» | The Secret Cave | 1898 | |||
| «Тайна кладбища» | The Mystery of the Graveyard
A Dead Man's Revenge |
1898 | [1] | ||
| «Дом с призраками» | The Haunted House | до 1902 | не публиковалось | ||
| «Секрет могилы» | The Secret of the Grave | до 1902 | не публиковалось | ||
| «Джон, Детектив» | John, the Detective | до 1902 | не публиковалось | ||
| «Таинственный корабль» | The Mysterious Ship | 1902 | |||
| «Зверь в пещере» | The Beast in the Cave | 21 апреля 1905 | июнь 1918 | The Vagrant | |
| «Картина» | The Picture | 1907 | не публиковалось | ||
| «Алхимик» | The Alchemist | 1908 | ноябрь 1916 | ||
| «Склеп» | The Tomb | июнь 1917 | март 1922 | The Vagrant | |
| «Дагон» | Dagon | июль 1917 | ноябрь 1919 | The Vagrant (issue #11) | |
| «Воспоминание о докторе Сэмюэле Джонсоне» | A Reminiscence of Dr. Samuel Johnson | 1917 | сентябрь 1917[1 1] | United Amateur | |
| «Милая Эрменгард» | Sweet Ermengarde | 1919-1921 | 1943 | Сборник Beyond the Wall of Sleep | |
| «Полярная звезда»[2] | Polaris | 1918 | декабрь 1920 | ||
| «Тайна Мардон Грейндж» | The Mystery of Murdon Grange | 1918 | не публиковалось | ||
| «За стеной сна» | Beyond the Wall of Sleep | 1919 | октябрь 1919 | Pine Cones | |
| «Память» | Memory | 1919 | 1923 | The National Amateur | |
| «Старый сумасброд» | Old Bugs | июль 1919 | 1959 | книга The Shuttered Room and Other Pieces | |
| «Перевоплощение Хуана Ромеро» | The Transition of Juan Romero | 16 сентября 1919 | 1944 | Marginalia | |
| «Белый корабль» | The White Ship | ноябрь 1919 | ноябрь 1919 | The United Amateur (Volume 19) #2 | |
| «Карающий Рок над Сарнатом»[3] | The Doom That Came to Sarnath | 3 декабря 1919 | июнь 1920 | The Scot | |
| «Показания Рэндольфа Картера» | The Statement of Randolph Carter | декабрь 1919 | май 1920 | The Vagrant | [4] |
| «Картина в доме»[5] | The Picture in the House | 12 декабря 1919 | декабрь 1920 | The National Amateur | [6][7] |
| «Страшный старик»[8] | The Terrible Old Man | 28 января 1920 | июль 1921 | Tryout | |
| «Дерево» | The Tree | 1920 | октябрь 1921 | The Tryout | [9] |
| «Кошки Ултара» | The Cats of Ulthar | 15 июня 1920 | ноябрь 1920 | Tryout | |
| «Храм» | The Temple | 1920 | февраль 1925 | Weird Tales | [10] |
| «Некоторые факты о покойном Артуре Жермине и его семье»[11] | Facts Concerning the Late Arthur Jermyn and His Family | 1920 | март и июнь 1921 | [12] | |
| «Улица» | The Street | конец 1919 | декабрь 1920 | Wolverine | |
| «Жизнь и смерть» | Life and Death | 1920(?) | не публиковалось | ||
| «Селефаис» | Celephais | начало ноября 1920 | май 1922 | Rainbow | |
| «Извне» | From Beyond | 16 ноября 1920 | июнь 1934 | The Fantasy Fan | |
| «Ньярлатотеп» | Nyarlathotep | 1920 | ноябрь 1920 | The United Amateur | |
| «Забвение» | Ex Oblivione | 1920-1921 | |||
| «Безымянный город» | The Nameless City | январь 1921 | ноябрь 1921 | The Wolverine | |
| «Поиск Иранона»[13] | The Quest of Iranon | 28 февраля 1921 | июль-август 1935 | Galleon | |
| «Лунная топь»[14] | The Moon-Bog | март 1921 | июнь 1926 | Weird Tales | |
| «Изгой»[15] | The Outsider | март-август 1921 | апрель 1926 | Weird Tales | [4] |
| «Иные Боги»[16] | The Other Gods | 14 августа 1921 | |||
| «Музыка Эриха Цанна» | The Music of Erich Zann | декабрь 1921 | март 1922 | National Amateur | |
| «Герберт Уэст — реаниматор» | Herbert West-Reanimator | октябрь 1921-июнь 1922 | февраль-июль 1922 | Home Brew | |
| «Гипнос» | Hypnos | март 1922 | май 1923 | National Amateur | |
| «Что вызывает Луна»[17] | What the Moon Brings | 5 июня 1922 | мая 1923 | National Amateur | |
| «Азатот» | Azathoth | июнь 1922 | июнь 1938 | Leaves | |
| «Пёс»[18] | The Hound | сентябрь 1922 | февраль 1924 | Weird Tales | |
| «Таящийся ужас»[19] | The Lurking Fear | ноябрь 1922 | январь-апрель 1923 | Home Brew | |
| «Крысы в стенах» | The Rats in the Walls | август-сентябрь 1923 | март 1924 | Weird Tales | [4] |
| «Неименуемое» | The Unnamable | сентябрь 1923 | |||
| «Фестиваль»[20] | The Festival | октябрь 1923 | январь 1925 | Weird Tales | |
| «Заброшенный дом» | The Shunned House | 16-19 октября 1924 | 1937 | Weird Tales | |
| «Ужас в Ред Хуке»[21] | The Horror at Red Hook | 1-2 августа 1925 | январь 1927 | Weird Tales | |
| «Он» | He | 11 августа 1925 | сентябрь 1926 | Weird Tales | |
| «В склепе» | In the Vault | 18 сентября 1925 | ноябрь 1925 | Tryout | |
| «Потомок» | The Descendant | 1927 | 1938 | Leaves | [22] |
| «Прохладный воздух»[23] | Cool Air | март 1926 | март 1928 | Tales of Magic and Mystery | |
| «Зов Ктулху» | The Call of Cthulhu | лето 1926 | февраль 1928 | Weird Tales | [4] |
| «Модель для Пикмана»[24] | Pickman’s Model | сентябрь 1926 | октябрь 1927 | Weird Tales | |
| «Серебряный ключ» | The Silver Key | 1926 | |||
| «Загадочный дом на туманном утёсе» | The Strange High House in the Mist | 9 ноября 1926 | |||
| «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата»[25] | The Dream-Quest of Unknown Kadath) | 1927 | 1943 | ||
| «Случай Чарльза Декстера Варда»[26] | The Case of Charles Dexter Ward | январь-1 марта 1927 | |||
| «Цвет из иных миров» | The Colour Out of Space | март 1927 | сентябрь 1927 | Amazing Stories | |
| «Очень старый народ» | The Very Old Folk | 2 ноября 1927 | |||
| «История Некрономикона» | History of the Necronomicon | 1927 | 1938 | ||
| «Ибид» | Ibid | 1927-1928 | январь 1938 | O-Wash-Ta-Nong | [27] |
| «Данвичский ужас»[28] | The Dunwich Horror | 1928 | апрель 1929 | Weird Tales | |
| «Шепчущий во тьме» | The Whisperer in Darkness | 24 февраля-26 сентября 1930 | август 1931 | Weird Tales | |
| «Хребты Безумия» | At the Mountains of Madness | февраль-22 марта 1931 | |||
| «Тень над Иннсмутом»[29] | The Shadow Over Innsmouth | ноябрь(?)-3 декабря 1931 | |||
| «Грёзы в ведьмовском доме»[30] | The Dreams in the Witch-House | январь-28 февраля 1932 | |||
| «Тварь на пороге» | The Thing on the Doorstep | 21-24 августа 1933 | |||
| «Зловещий священник» | The Evil Clergyman | 1933 | 1939 | Weird Tales | |
| «Книга» | The Book | 1933 | 1938 | Leaves | |
| «За гранью времён» | The Shadow Out of Time | ноябрь 1934-март 1935 | |||
| «Обитающий во Тьме»[31][1 2] | The Haunter of the Dark | ноябрь 1935 |
Написанное в соавторстве
| Русскоязычное название | Оригинальное название | Дата написания |
Дата публикации |
Соавторы |
|---|---|---|---|---|
| «Зелёный Луг» | The Green Meadow | 1918-1919 | весна 1927 | Уинифред Джексон |
| «Поэзия и Боги»
«Боги и поэзия» |
Poetry and the Gods | 1920 | сентябрь 1920 | Анна Хелен Крофтс |
| «Ползучий Хаос»
«Крадущийся Хаос» |
The Crawling Chaos | 1920-1921 | апрель 1921 | Уинифред Джексон |
| «Ужас на Мартинз Бич» | The Horror at Martin’s Beach | июнь 1922 | ноябрь 1923 | Соня Грин |
| «Четвёртый час» | Four o’clock | 1922 | 1922 | Соня Грин |
| «Пепел» | Ashes | 1923 | март 1924 | К. М. Эдди[en] |
| «Пожиратель призраков» | The Ghost-Eater | 1923 | апрель 1924 | К. М. Эдди |
| «Возлюбленные мертвецы» | The Loved Dead | 1923 | май-июнь-июль 1924 | К. М. Эдди |
| «Заточённый с фараонами»
«Погребённый с фараонами» |
Imprisoned with the Pharaohs | февраль-март 1924 | май-июль 1924 | Гарри Гудини |
| «Слепоглухонемой» | Deaf, Dumb, and Blind | 1924(?) | апрель 1925 | К. М. Эдди |
| «Две черные бутылки» | Two Black Bottles | июль-октябрь 1926 | август 1927 | Уилфред Бланч Толмэн |
| «Нечто в лунном свете» | The Thing in the Moonlight | 25 ноября 1927 | 1941 | Дж. Чепмен Миск |
| «Последний опыт» | The Last Test | 1927 | ноябрь 1928 | Адольф Де Кастро[en] |
| «Проклятие Йига» | The Curse of Yig | 1928 | ноябрь 1929 | Зелия Бишоп[en] |
| «Электрический палач» | The Electric Executioner | 1929(?) | август 1930 | Адольф Де Кастро |
| «Курган» | The Mound | декабрь 1929-начало 1930 | ноябрь 1940 | Зелия Бишоп |
| «Локон Медузы» | Medusa’s Coil | май 1930 | январь 1939 | Зелия Бишоп |
| «Ловушка»
«Западня» |
The Trap | конец 1931 | март 1932 | Генри Уайтхэд[en] |
| «Каменный человек» | The Man of Stone | 1932 | октябрь 1932 | Хейзел Хелд |
| «Ужас в музее» | The Horror in the Museum | октябрь 1932 | июль 1933 | Хейзел Хелд |
| «Врата серебряного ключа» | Through the Gates of the Silver Key | октябрь 1932-апрель 1933 | июль 1934 | Э. Хоффман Прайс[en] |
| «Крылатая смерть» | Winged Death | 1933 | март 1934 | Хейзел Хелд |
| «Из глубины веков» | Out of the Aeons | 1933 | апрель 1935 | Хейзел Хелд |
| «Сокровище зверя-чародея» | The Hoard of the Wizard-Beast | 1933 | 1933 | Р. Х. Барлоу[en] |
| «Убиение чудовища» | The Slaying of the Monster | 1933 | 1933 | Р. Х. Барлоу |
| «Ужас на кладбище» | The Horror in the Burying-Ground | 1933-1935 | май 1937 | Хейзел Хелд |
| «Дерево на холме» | The Tree on the Hill | май 1934 | сентябрь 1940 | Дуэйн У. Раймел |
| «Битва, окончившая столетие»
«Битва, завершившая столетие» |
The Battle that Ended the Century | июнь 1934 | июнь 1934 | Р. Х. Барлоу |
| «Вне времени» | Relic of a Forgotten World | 1934 | 1934 | Хейзел Хелд |
| «Волшебство Эфлара» | The Sorcery of Aphlar | 1934 | 1934 | Дуэйн У. Раймел |
| «Переживший человечество» | Till A’the Seas | январь 1935 | лето 1935 | Р. Х. Барлоу |
| «Крушение вселенной»
«Коллапсирующий космос» |
Collapsing Cosmoses | июнь 1935 | 1938 | Р. Х. Барлоу |
| «Вызов извне» | The Challenge from Beyond | август 1935 | сентябрь 1935 | К. Л. Мур, А. Меррит, Р. И. Говард, и Ф. Б. Лонг |
| «Эксгумация» | The Disinterment | сентябрь 1935 | январь 1937 | Дуэйн У. Раймел |
| «Дневник Алонсо Тайпера» | The Diary of Alonzo Typer | октябрь 1935 | февраль 1938 | Уильям Ламли |
| «В стенах Эрикса» | In the Walls of Eryx | январь 1936 | октябрь 1939 | Кеннет Стерлинг |
| «Ночной океан» | The Night Ocean | осень(?) 1936 | зима 1939 | Р. Х. Барлоу |
| «Ботон» | Bothon | ? | август 1946 | Генри Уайтхэд, возможно также Август Дерлет |
Дописанное Августом Дерлетом после смерти Г. Ф. Лавкрафта
| Русскоязычное название | Оригинальное название | Дата публикации |
Издание | Прим. |
|---|---|---|---|---|
| «Затаившийся у порога» «Таящийся у порога»[32] |
The Lurker at the Threshold | 1945 | Отдельная книга[2 1] | [33][34] |
| «Единственный наследник» «Уцелевший» |
The Survivor | июль 1954 | журнал «Weird Tales» | [35] |
| «День Уэнтворта» | Wentworth’s Day | 1957 | сборник «Единственный наследник» | [36] |
| «Лампа Альхазреда» | The Lamp of Alhazred | 1957 | сборник «Единственный наследник» | [37] |
| «Наследие Пибоди» | The Peabody Heritage | 1957 | сборник «Единственный наследник» | [38] |
| «Окно в башне» «Окно в мансарде» «Слуховое окно» |
The Gable Window The Murky Glass |
май 1957 | журнал «Saturn» | [38] |
| «Возвращение к предкам» «Предок» |
The Ancestor | 1957 | сборник «Единственный наследник» | [39] |
| «Пришелец из космоса» «Тень из Космоса» |
The Shadow Out Of Space | 1957 | сборник «Единственный наследник» | [39] |
| «Запертая комната» «Комната с заколоченными ставнями» |
The Shuttered Room | 1959 | сборник «Комната с заколоченными ставнями» | [37] |
| «Риф Дьявола» «Рыбак с Соколиного мыса» |
The Fisherman of Falcon Point | 1959 | сборник «Комната с заколоченными ставнями» | [40] |
| «Ведьмин лог» «Ведьмина лощина» |
Witches' Hollow | 1962 | антология «Тёмный разум, тёмное сердце» | [40] |
| «Тень в мансарде» «Тень на чердаке» |
The Shadow In the Attic | 1964 | антология «За пределом» | [40] |
| «Ночное братство» «Тёмное братство»[32] |
The Dark Brotherhood | 1966 | сборник «Ночное братство» | [41] |
| «Ужас среднего пролёта» «Тайна среднего пролёта»[32] |
The Horror from the Middle Span | 1967 | Сборник «Странники в ночи» | [42] |
| «Инсмутская глина»[32] «Иннсмутская глина» |
Innsmouth Clay | 1971 | антология «Тёмные твари» | [42] |
| «Наблюдатели»[32] «Наблюдающие Извне» |
The Watchers Out of Time | 1974 | сборник «Наблюдатели» | [42] |
- ↑ При создании повести Дерлет объединил два наброска Лавкрафта в одно произведение. Повесть была написана в 1945 году. Из 50 тыс. слов окончательного текста около 1200 принадлежат Лавкрафту.
Поэзия
- Грибы с Юггота (Fungi from Yuggoth)
- Древний след (The Ancient Track)
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Философские работы
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
- Старая Англия и «Hyphen» (Old England and the «Hyphen») 1916
- Революционная Мифология (Revolutionary Mythology) 1916
- Merlinus Redivivus 1918
Научные работы
- Сверхъестественный ужас в литературе (Supernatural Horror in Literature) — Ноябрь 1925 — Май 1927
- Луна (The Moon) — 1903
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Напишите отзыв о статье "Библиография Говарда Лавкрафта"
Примечания
- ↑ 1 2 [samlib.ru/f/fazilowa_m_w/joshi3.shtml О рассказе в биографии Лавкрафта, написанной С. Т. Джоши] (рус.)
- ↑ Также известен под названием «„Полярис“»
- ↑ Также известен под названием «Рок, покаравший Сарнат»
- ↑ 1 2 3 4 Straub, 2005, p. 823.
- ↑ Также известен под названием «Картинка в старой книге»
- ↑ [www.hplovecraft.com/writings/fiction/ «Lovecraft’s Fiction»], The H. P. Lovecraft Archive.
- ↑ [www.hplovecraft.com/writings/fiction/ph.asp «H. P. Lovecraft’s 'The Picture in the House'»], The H. P. Lovecraft Archive.
- ↑ Также известен под названием «Ужасный старик»
- ↑ [www.hplovecraft.com/writings/sources/d.asp Dagon and Other Macabre Tales] (WWW). HP Lovecraft.com (June 19, 2005). Проверено 14 марта 2008. [www.webcitation.org/68inPnNg3 Архивировано из первоисточника 27 июня 2012].
- ↑ Joshi and Schultz, 2001, p. 261.
- ↑ Также известен под названием «Артур Джермин»
- ↑ Joshi and Schultz, 2001, p. 90.
- ↑ Также известен под названием «Иранон»
- ↑ Также известен под названием «Болото Луны»
- ↑ Также известен под названием «Аутсайдер»
- ↑ Также известен под названием «Другие Боги»
- ↑ Также известен под названием «Что приносит Луна»
- ↑ Также известен под названием «Собака»
- ↑ Также известен под названием «Затаившийся страх»
- ↑ Также известен под названием «Праздник»
- ↑ Также известен под названием «Кошмар в Ред Хуке»
- ↑ Joshi and Schultz, 2001, p. 66.
- ↑ Также известен под названием «Холодный воздух» или «Холод»
- ↑ Также известен под названием «Муза Пикмана»
- ↑ Также известен под названием «В поисках неведомого Кадата»
- ↑ Также известен под названием «История Чарльза Декстера Варда»
- ↑ Joshi and Schultz, 2001, p. 122.
- ↑ Также известен под названием «Ужас Данв»
- ↑ Также известен под названием «Морок над Инсмутом»
- ↑ Также известен под названием «Сны в доме ведьмы»
- ↑ Также известен под названием «Скиталец тьмы»
- ↑ 1 2 3 4 5 Лавкрафт, 2010, с. 555.
- ↑ Лавкрафт, 2010, с. 552.
- ↑ [www.hplovecraft.com/life/myths.asp#posthumous «Myth: August Derleth’s 'Posthumous collaborations'»], The H. P. Lovecraft Archive.
- ↑ Лавкрафт, 2010, с. 544.
- ↑ Лавкрафт, 2010, с. 545.
- ↑ 1 2 Лавкрафт, 2010, с. 548.
- ↑ 1 2 Лавкрафт, 2010, с. 546.
- ↑ 1 2 Лавкрафт, 2010, с. 547.
- ↑ 1 2 3 Лавкрафт, 2010, с. 549.
- ↑ Лавкрафт, 2010, с. 550.
- ↑ 1 2 3 Лавкрафт, 2010, с. 551.
Литература
- На русском языке
- Говард Филлипс Лавкрафт. Комната с заколоченными ставнями. — Эксмо, Домино, 2010. — 560 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-45405-1.
- На английском языке
- S. T. Joshi and David Schultz. An H. P. Lovecraft Encyclopedia. — 2001.
- Peter Straub. Lovecraft: Tales. — The Library of America, 2005. — ISBN 1-931082-72-3.
|
Это заготовка статьи о лавкрафтовских ужасах. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Библиография Говарда Лавкрафта
– Ну, ну, ну, – сказала мать.– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
