Биггин Хилл

Аэропорт Биггин Хилл
Страна: Регион:	Великобритания Лондон
Тип:	гражданский
Код ИКАО: Код ИАТА:	EGKB BQH
Высота: Координаты:	+182 м 51°19′51″ с. ш. 0°01′57″ в. д.51.33083° с. ш. 0.03250° в. д. / 51.33083; 0.03250
Местное время:	UTC 0
Время работы:	круглосуточно
Эксплуатант:	Regional Airports Ltd.
Сайт:	[www.bigginhillairport.com/ ginhillairport.com]
Взлётно-посадочные полосы (ВПП)
Номер	Размеры	Покрытие
03/21	1,802 м	тармакадам
11/29	792 м	асфальт

Лондонский Аэропорт Биггин Хилл (англ. London Biggin Hill Airport) (IATA: BQH, ICAO: EGKB) — аэропорт на южной окраине Лондона. Аэропорт является бывшей базой ВВС Великобритании RAF Biggin Hill, и сегодня в аэропорту остались следы их пребывания.

Биггин Хилл сыграл важную роль в Битве за Британию во время Второй мировой войны, когда он служил крупной базой истребителей, которые защищали Лондон и Юго-восточную Англию от атак немецких бомбардировщиков. Истребители, базировавшиеся в Биггин Хилл сбили около 1,400 немецких самолётов, при этом погибло 453 самолёта из Биггин Хилл.

Аэропорт имеет лицензию (номер P804), которая даёт право на пассажирские перевозки и на лётный инструктаж. В аэропорту базируется главным образом авиация общего назначения, а также бизнес-авиация. Никаких регулярных пассажирских линий аэропорт не обслуживает.

История аэропорта

Аэродром первоначально создавался для британских ВВС (RFC) в период Первой мировой войны. Первоначально аэродром использовался для экспериментов с радиосвязью, однако в 1917 стал частью системы лондонской ПВО, которая защищала столицу от Цеппелинов и Gotha G. К концу войны 141 эскадрилья RFC, базировавшаяся в Биггин Хилл, была оснащена истребителями Bristol Fighter.

Между войнами аэродром использовался для испытаний множества экспериментальных аппаратов, наземных систем ПВО и ночных полетов. База была закрыта между 1929 и 1932, в это время проходила реконструкция, включая строительство новых ангаров.

Во время Второй мировой войны аэродром был одной из баз британского командования в Битве за Британию, на нём базировались Spitfire и Hurricane. Эскадрильи, базировавшиеся в Биггин Хилл уничтожили 1 400 немецких самолетов, потеряв при этом 453 экипажей. Из-за важной роли аэродрома в защите столицы сам аэропорт стал целью бомбардировок. С августа 1940 по январь 1941, аэродром был атакован двенадцать раз, во время сильнейшей из них были разрушенны цеха, склады, казармы, казармы WAAF и ангар, на земле погибло 39 человек.

После войны Биггин Хилл недолгое время использовался транспортным подразделением Королевских ВВС, а затем стал базой и для действующих, и для резервных эскадрилий истребителей Spitfire, Gloster Meteor и Hawker Hunter. Однако в 1958 Биггин Хилл перестал быть базой ВВС, став учебным центром для офицеров ВВС. Из-за ожидающегося закрытия аэропорта Кройдон с 1956 большая часть гражданских лёгких самолётов из Кройдона перебазировалась в Биггин Хилл, и Биггин Хилл стал аэродромаом совместного использования. Кройдон полностью закрылся в 1959, к этому времени Биггин Хилл стал главным образом гражданским аэропортом.

В 1970-х аэродром был приобретён властями района (боро) Бромли, в пределах границ которого он находится. Аэропорт первоначально использовался местным советом, а позднее частным оператором, как коммерческий аэропорт. Учебный центр для офицеров ВВС переместился на базу Кранвелл в 1992, после чего ВВС окончательно покинули Биггин Хилл. В 1994 аэропорт был продан, и аэродром был передан в аренду на 125 лет London Biggin Hill Airport Limited.

В 2001 власти Бромли через суд запретили оператору аэропорта продавать билеты на рейсы с тем, чтобы использовать аэропорт только для бизнес-авиации и корпоративных перевозок.

Аэропорт сегодня

BQH

Расположение аэропорта Биггин Хилл на карте Большого Лондона

Аэропорт расположен на вершине холма, дорога A233 идёт восток Бромли к Вестерхэму приблизительно в 1 миле к северу находится город Биггин Хилл. Маленькая деревня Ливс Грин на северо-западе граничит с периметром аэропорта.

В аэропорту две взлетно-посадочные полосы, направленные с севера на юг и с запада на восток, которые пересекаются в их соответственно южном и западном концах, в виде букву L. Более длинная полоса (с севера на юг) 03/21 имеет длину 1 802 м, способна принимать самолёты размером до Boeing 737 / Airbus A320, и оборудована курсо-глиссадной системой. Управление воздушным движением обеспечивается Радаром Темза в Лондонском центре управления терминалами, в то время визуальный заход на посадку обеспечивается непосредственно средствами аэропорта.

Несмотря на запрет на регулярные рейсы, Биггин Хилл активно используется деловой авиацией. В аэропорту есть пассажирский терминал, расположенный на трассе A233 к югу от Ливс Грин, который обеспечивает инфраструктуру таких рейсов, включая залы вылета, кафетерий, таможню и иммиграционный контроль.

В Биггин Хилл в западной части аэропорта к югу от пассажирского терминала, расположен штаб 2427 эскадрильи Air Training Corps. Рядом с ним находится часовня св. Георгия (англ. St George’s Chapel of Remembrance). Эта кирпичная часовня была построена в 1951 году, заменив более раннюю часовню, пострадавшую от пожара, и теперь служит мемориалом экипажам самолетов, погибших в секторе аэропорта Биггин Хилл. Он окружён мемориальным парком и перед ней установлены полноразмерные точные копии Hurricane и Spitfire, основные типы самолетов, которые вылетали их Биггин Хилл во время Битвы за Британию. Точные копии заменили настоящие самолеты, который находились там до этого.

Помимо пассажирского терминала и штаба 2427 эскадрильи, другие бывшие здания Королевских ВВС все ещё можно найти в Северном Лагере к западу от главной взлетно-посадочной полосы, включая Sergeant’s Mess (год постройки 1932), Институт Авиаторов (около 1926), бывшее здание Штаба авиабазы (1931) и несколько кварталов казарм. Здания построены из красного кирпича в нео-георгианском стиле, который типичнен для военных аэродромов межвоенного периода, и зданий списка Grade II. Они были освобождены Королевскими ВВС в 1992 и вошли в список зданий английского наследия в зоне риска в 2006.

Южный Лагерь, расположенный к югу от взлетно-посадочной полосы 11/29, был передан гражданским властям в 1950-х и сегодня представляет собой комплекс ангаров и навесов, вместе с современным офисом. Здесь располагаются коммерческие офисы, аэроклубы и авиашколы. В аэропорту базируется много частных легких самолетов. Биггин Хилл место проведения большого ежегодного авиашоу, обычно в первые выходные июня.

В популярной культуре

Аэропорт Биггин Хилл — место приземления частного самолёта сэра Ли Тибинга в книге Код да Винчи Дэна Брауна. Одна из взлетно-посадочных полос также изображена на обратной стороне альбома 1969 года Ummagumma.

см. также

• Bruce Barrymore Halpenny Action Stations: Military Airfields of Greater London v. 8 (ISBN 978-0-85059-585-7)

Внешние ссылки

• [www.bigginhillairport.com/ Официальный сайт аэропорта Биггин Хилл]
• [www.airdisplaysint.co.uk/ Сайт авиашоу Биггин Хилл]

Отрывок, характеризующий Биггин Хилл

Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.