Бидо, Жорж

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жорж-Огюстен Бидо
Georges-Augustin Bidault<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Франции
8 января 1953 года — 19 июня 1954 года
Глава правительства: Рене Мейер
(8 января 1953 — 28 июня 1953)
Жозеф Ланьель
(28 июня 1953 — 19 июня 1954)
Предшественник: Робер Шуман
Преемник: Пьер Мендес-Франс
Министр национальной обороны Франции
11 августа 1951 года — 8 марта 1952 года
Глава правительства: Рене Плевен (1951-1952)
Эдгар Фор (1952)
Предшественник: Анри Кей
Преемник: Рене Плевен
Премьер-министр Франции
28 октября 1949 года — 2 июля 1950 года
Президент: Венсан Ориоль
Предшественник: Анри Кей
Преемник: Анри Кей
Министр иностранных дел Франции
22 января 1947 года — 26 июля 1948 года
Глава правительства: Поль Рамадье (1947)
Робер Шуман (1947-1948)
Андре Мари (1948)
Предшественник: Леон Блюм
Преемник: Робер Шуман
Председатель Временного правительства Французской республики
24 июня 1946 года — 28 ноября 1946 года
Предшественник: Феликс Гуэн
Преемник: Венсан Ориоль
Министр иностранных дел Франции
10 сентября 1944 года — 16 декабря 1946 года
Глава правительства: Шарль де Голль
(3 июня 1944 — 26 января 1946)
Феликс Гуэн
(26 января 1946 — 24 июня 1946)
Жорж Бидо
(24 июня 1946 — 28 ноября 1946)
Венсан Ориоль
(28 ноября 1946 — 16 декабря 1946)
Предшественник: Пьер Лаваль
Преемник: Леон Блюм
 
Вероисповедание: католик
Рождение: 5 октября 1899(1899-10-05)
Мулен (департамент Алье, Франция)
Смерть: 27 января 1983(1983-01-27) (83 года)
Камбо-ле-Бэн (департамент Атлантические Пиренеи, Франция)
Партия: Народно-республиканское движение
 
Награды:

Жорж-Огюстен Бидо (фр. Georges Bidault) (5 октября 1899 года, Мулен, — 27 января 1983 года, Камбо-ле-Бен, департамент Атлантические Пиренеи) — французский политический и государственный деятель. Премьер-министр Франции с 23 июня по 28 ноября 1946 года и с 28 октября 1949 года по 24 июня 1950 года.





Предвоенные годы

Окончил Сорбонну. По профессии преподаватель истории. В 1931 основал на родине Католическую ассоциацию французской молодежи. С 1934 главный редактор левокатолической газеты L’Aube, на страницах которой выступал против фашизма, диктатуры и антисемитизма.

В 1938 резко выступал против подписания Мюнхенских соглашений.

В Сопротивлении

С началом Второй мировой войны в 1939 призван в армию. Был взят в плен и до июля 1941 находился в лагере для военнополенных. После освобождения переехал в неоккупированную зону, где создал подпольную группу Сопротивления. Издавал подпольный листок Сопротивления. С 1943 по август 1944 председатель Национального совета Сопротивления (фр. Conseil National de la resistance; CNR) — сменил арестованного Жана Мулена. Фактически руководил движением Сопротивления во Франции. Один из основателей католической партии «Народно-республиканское движение» (1944). Руководил августовским восстанием 1944.

Политик Четвертой Республики

После вступления французских войск в Париж 25 августа 1944, Бидо занял пост министра иностранных дел в составе Временного правительства Шарля де Голля. Подписал советско-французский договор о взаимопомощи (1944). Одновременно с 23 июня по 28 ноября 1946 премьер-министр Франции. В июле 1948 вышел в отставку.

В 1949—1952 — председатель центристской партии Народно-республиканское движение. В 1949 избран депутатом Национального собрания. В дальнейшем занимал высокие посты во французском правительстве: премьер-министр (28 октября 1949 — 24 июня 1950), министр национальной обороны (август 1951 — февраль 1952), министр иностранных дел (январь 1953 — июнь 1954). Активно выступал за вступление Франции в НАТО.

При Пятой Республике

Сторонник продолжения войны в Алжире, после прихода к власти генерала де Голля, взявшего курс на предоставление Алжиру независимости, стал одним из руководителей оппозиции. В 1958 основал правую партию «Французское народно-христианское движение». После образования террористической организации (ОАС) Бидо в 1961 образовал Национальный совет сопротивления, который стал политическим крылом ОАС. Пользуясь иммунитетом как депутат Национального собрания, мог спокойно вести антиголлистскую политику, не опасаясь ареста. После провала покушения на де Голля в 1962 (в подготовке которого был замешан Бидо) ему в 1963 пришлось бежать в Бразилию. В 1968 Бидо был амнистирован и смог вернуться на родину. С 1977 почетный президент Христианско-демократической партии.

Награды

Правительства Бидо

Первое Министерство Бидо: 24 июня — 16 декабря 1946

Второе Министерство Бидо: 28 октября 1949 — 7 февраля 1950

Изменения

Третье Министерство Бидо: 7 февраля — 2 июля 1950

Напишите отзыв о статье "Бидо, Жорж"

Литература

Шмелев Д. В. Жорж Бидо: интеллектуал, политик, дипломат (штрихи к биографии) // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. – Том 152. Книга 3. Часть 1. – Казань, 2010. – С. 262-273.

Ссылки

  • [www.ordredelaliberation.fr/fr_compagnon/97.html Биография на сайте ордена Освобождения] (фр.)
Предшественник:
Пьер Лаваль
Министр иностранных дел Франции
10 сентября 194416 декабря 1946
Преемник:
Леон Блюм
Предшественник:
Феликс Гуэн
Председатель Временного Правительства Франции
24 июня28 ноября 1946
Преемник:
Леон Блюм
Предшественник:
Леон Блюм
Министр иностранных дел Франции
22 января 194726 июля 1948
Преемник:
Робер Шуман
Предшественник:
Анри Кей
Премьер-министр Франции
28 октября 19492 июля 1950
Преемник:
Анри Кей
Предшественник:
Робер Шуман
Министр иностранных дел Франции
8 января 195319 июня 1954
Преемник:
Пьер Мендес-Франс

Отрывок, характеризующий Бидо, Жорж

– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.