Бийо, Адам

Адам Бийо или Бильо (фр. Adam Billaut), часто просто Мэтр Адам (фр. Maistre Adam; 31 января 1602, Невер,  — 19 мая 1662, Невер) — французский поэт XVII в., по специальности столяр, один из первых французских шансонье.

Посвятил ряд од кардиналу Ришельё. Во времена Фронды был известен своими памфлетами против Мазарини, но после подавления Фронды написал в его честь несколько од. Однако в этих, как и других подобных стихах, ощущалась некоторая ирония.

Мэтр Адам был одним из первых французских шансонье. Его «Вакхическая песня» (фр. Chanson bachique) о сошествии пьяницы в ад с небольшими изменениями популярна до сих пор.

В таких стихотворениях как «Les chevilles» («Верстак») (Париж, 1644 год), «Le Vilebrequin» («Коловорот») (Париж, 1662 год); «Le rabot» («Струг»), описывая столярное ремесло Бийо, поэт-самоучка, одновременно подчеркивает свой поэтический дар, говорит о своем равенстве с известными поэтами.

Первый сборник стихов Бийо («Chevilles» — «Столярные шипы») был издан в 1644 году, второй, уже посмертно, двумя изданиями в 1663 году («Vilebrequin» — «Коловорот»).

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le7/le7-5481.htm Ал. Дробинский. Мэтр Адам] // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. Т. 7. — М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во «Сов. Энцикл.», 1934. — Стб. 548—550.

Отрывок, характеризующий Бийо, Адам

– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал: