Билич, Габриэль Лазаревич
Поделись знанием:
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
| Габриэль Лазаревич Билич | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Научная сфера: |
Анатомия и физиология человека, фармакология |
| Учёная степень: |
Доктор медицинских наук |
| Учёное звание: |
Профессор |
| Известен как: |
Автор атласов по анатомии человека |
Габриэль Лазаревич Билич (род. 1935, Бельцы, Бессарабия, Румыния) — советский и российский учёный-медик, физиолог и фармаколог. Доктор медицинских наук (1971), профессор (1974).
Академик Российской академий естественных наук, вице-президент Национальной академии ювенологии, академик Международной академии наук, директор Северо-Западного филиала Восточно-Европейского института психоанализа.
Биография
Родился в Бельцах в семье врача Цудика Давидовича Билича и учительницы Рузи Львовны Билич. В годы Великой Отечественной войны — в эвакуации в Таш-Кумыре, где закончил 5 классов средней школы.
В 1974 году был назначен первым заведующим кафедры биохимии и физиологии Марийского государственного университета (там же заведовал лабораторией фармакологической регуляции восстановительных процессов).[1][2] Руководил кафедрой до 1987 года. В 1989 году организовал и возглавил кафедру клеточной биологии, морфологии и микробиологии Чечено-Ингушского государственного университета (руководил кафедрой до 1993 года).[3] В 1993—1999 годах — первый заведующий кафедрой морфологии человека Новгородского государственного университета.[4] В 1994 году организовал и возглавил Институт медицинского образования в Новгороде.[5] Директор Северо-западного филиала Восточно-европейского института психоанализа (Великий Новгород).
Автор научных трудов по фармакологии восстановительных процессов, различным вопросам физиологии и патофизиологии, консервативной терапии ожогов и выпадения прямой кишки у детей, многократно переиздавашихся атласов нормальной анатомии человека (в 3-х томах) и биологии (в 4-х томах), учебных пособий по биологии и морфологии, двухтомного Большого толкового медицинского словаря, справочника по сексологии, а также популярных изданий по различным аспектам медицины.
Дети — кандидат медицинских наук Александр Габриэльевич Билич (род. 1972), кардиолог;[6] Олег Габриэлевич Билич (род. 1978), предприниматель, директор по развитию холдинга «Фабрики мебели „8 Марта“».
Библиография
Автор 338 опубликованных научных работ, в том числе 5 атласов, 8 учебников, 17 учебных пособий, 8 монографий.
- Стимуляция регенерации и защитных механизмов в детской хирургии. М.: Медицина, 1976.
- Плёнкообразующие аэрозоли и их применение в медицине (с В. Э. Колла, С. И. Эйдельштейном и Г. И. Галецким). Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1977.
- Нарушения гомеостаза у хирургических больных и возможности их коррекции (с Н. П. Медведевым). Казань: Издательство Казанского университета, 1982.
- Стимуляция регенерации лёгких. М.: Медицина, 1982.
- Морфология и физиология микроорганизмов (с И. М. Габриловичем). Грозный: Чечено-Ингушский государственный университет им. Л. Н. Толстого, 1991.
- Руководство к практическим занятиям по анатомии человека (с М. Р. Сапиным). М.: Высшая школа, 1992.
- Морфология человека (цитология, гистология, нормальная анатомия). М.: РОУ, 1994.
- Большой толковый медицинский словарь. В 2-х тт. М.: АСТ, 1998.
- Репродуктивная функция и сексуальность человека. М.: Россбланкоиздат, 1998.
- Биглич Г.Л., Божедомов В.А. Репродуктивная функция и сексуальность человека. СПб.: [www.deanbook.ru/vmchk/meditsina/bilich-gl-reproduktivnaya-funktsiya-i-seksualnost-cheloveka Издательство ДЕАН], 1999. — 368 с. — ISBN 5-88977-050-0.
- Основы валеологии (с Л. В. Назаровой). 2-е издание. СПб: Фолиант, 2000.
- Мужская сексуальность (с Л. М. Щегловым). М.: Новая Волна, Умеренков, 2004.
- «Виардо» — путь к здоровью и долголетию (с В. П. Тихоновым). М.: АСТ, 2007.
- Биология: универсальный атлас в 3-х книгах (с В. А. Крыжановским). М.: Харвест, 2005.
- Биология. Полный курс в 4-х тт. С В. А. Крыжановским. М.: ОНИКС, 2005 и 2007 (в 3-х тт.); М.: АСТ, 2010—2012 (в 4-х тт.).
- Справочник по сексологии. М.: ОНИКС, 2007.
- Биология для поступающих в вузы (с В. А. Крыжановским). М.: ОНИКС, 2008.
- Сапин М.Р., Билич Г.Л. Нормальная анатомия человека. — Учебник в 2-х книгах. — М.: Медицинское информационное агентство, 2010. — 480 (к. 1), 584 (к. 2) с. — ISBN 978-5-8948-1814-6.
- Популярная медицинская энциклопедия. 5-е издание, М.: Вече, 2012.
- Анатомия человека: русско-латинский атлас (с В. А. Крыжановским). М.: Эксмо, 2012 и 2013.
- Билич Г. Л., Крыжановский В. А. Анатомия человека. Атлас. — Учебное пособие в 3-х т. — М.: ГЭОТАР-Медиа, 2013. — 800 (т. 1), 824 (т. 2), 792 (т. 3) с. — ISBN 978-5-9704-2607-4.
- Билич Г. Л., Николенко В. Н. Атлас анатомии человека. — Учебное пособие в 3-х т. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2014. — 488 (т. 1) с. — (Библиотека МГМУ им. И.М. Сеченова). — ISBN 978-5-222-21466-4.
- Анатомия человека: большой популярный атлас. М.: Эксмо, 2015.
- Под редакцией Г. Л. Билича
- Актуальные вопросы клинической медицины, гигиены труда и организации здравоохранения (под общей редакцией Г. Л. Билича и Т. О. Оспанова). Караганда: Казанский НИИ гигиены труда и профзаболеваний, 1972.
- Фармакологическая регуляция регенераторных процессов (с соавторами). Йошкар-Ола: Марийский государственный университет, 1979.
- Пиримидиновые производные и их применение в биологии и медицине (сборник научных трудов под редакцией Г. Л. Билича и В. Э. Колла). Йошкар-Ола, 1979.
Напишите отзыв о статье "Билич, Габриэль Лазаревич"
Примечания
- ↑ [new.marsu.ru/GeneralInformation/structur/BasicUnits/fackultet/bhf/departments/biohimia/index.php Кафедра биохимии и физиологии]
- ↑ [newspaper.marsu.ru/archiv/2002/3/12.html Кафедра анатомии и физиологии человека и животных]
- ↑ [old.chesu.ru/fakulteti/bio-him.html Чеченский государственный университет]
- ↑ [www.novsu.ru/dept/1351/ Кафедра морфологии человека]
- ↑ [www.rujen.ru/index.php/%D0%91%D1%8D%D0%BB%D1%86%D1%8C Российская еврейская энциклопедия]
- ↑ [leb.nlr.ru/edoc/294914/ Клиническая эффективность и безопасность стентов с лекарственным покрытием при коронарной ангиопластике у пациентов с ишемической болезнью сердца с различными рентгенморфологическими типами поражения коронарного русла (2009)]
Отрывок, характеризующий Билич, Габриэль Лазаревич
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
