Билли Эллиот
Поделись знанием:
К:Фильмы 2000 года
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Эта статья — о фильме «Билли Эллиот». О мюзикле «Билли Эллиот» см. Билли Эллиот (мюзикл).
| Билли Эллиот | |
| Billy Elliot | |
 | |
| Жанр |
драма |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Грег Брэнман |
| Автор сценария |
Ли Холл |
| В главных ролях |
Джейми Белл |
| Оператор |
Брайан Тьюфано |
| Композитор |
Стивен Уарбек |
| Кинокомпания |
BBC Films |
| Длительность |
110 мин. |
| Бюджет |
5 млн $ |
| Сборы |
109 280 263 $ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Би́лли Э́ллиот» (англ. Billy Elliot) — британский кинофильм, поставленный по сценарию Ли Холла режиссёром Стивеном Долдри. Место действия — вымышленный город Эверингтон (англ. Everington) в реальном графстве Дарем, Великобритания. В главных ролях — Джейми Белл, играющий 11-летнего Билли, который стремится стать профессиональным балетным танцором; Гэри Льюис — отец Билли; Джейми Дрэвен — старший брат Билли; Джули Уолтерс — преподаватель балета.
В 2001 году автор Мельвин Берджесс получила задание написать новелизацию фильма по сценарию Ли Хола. Сюжет кинокартины в 2005 году лёг в основу лондонского мюзикла в Уст-Энде «Billy Elliot The musical», показы которого в 2007 начались в Австралии, а в 2008 году — на Бродвее.
Содержание
Сюжет
Слоган фильма: «Внутри каждого из нас есть особый талант, ждущий своего выхода наружу. Хитрость в том, что нужно найти этот выход».
Действие происходит в 1984 году, во время Забастовки британских шахтёров, и сосредотачивается на 11-летнем Билли Эллиоте (Джейми Белл), на его любви к танцу, на его надежде стать профессиональным балетным танцором.
Билли живёт со своим овдовевшим отцом, Джекки (Гэри Льюис), старшим братом — Тони (Джейми Дрэвен), и своей престарелой бабушкой — Нэн (Джин Хейвуд), которая когда-то тоже стремилась стать профессиональной танцовщицей. И Джекки, и Тони — шахтёры, принимающие участие в забастовке.
Джекки берет Билли в Спортивный центр, чтобы тот начал заниматься боксом, как и положено сыну потомственного шахтёра. Но Билли не привлекает этот вид спорта. Вместо этого его внимание приковано к балетному классу, занятия которого вынужденно проходят в тренажёрном зале из-за того, что балетную студию, располагающуюся на первом этаже здания, превратили в столовую для бастующих шахтёров. Втайне от отца Билли начинает брать уроки балета. Вскоре тренер по боксу сообщает Джекки об отсутствии его сына на тренировках, и спустя какое-то время тайна юного Билли раскрывается. Джекки считает, что балет не мужской вид спорта и увлечение им его сына является неким отклонением от нормы. Он категорически запрещает Билли посещать занятия. Но тот, увлечённый танцем, всё же продолжает тайно брать индивидуальные уроки у своей преподавательницы по танцам — Джорджии Уилкинсон (Джули Уолтерс).
Джорджия полагает, что Билли достаточно талантлив, и предлагает ему попробовать поступить в Королевскую балетную школу Лондона. Но из-за ареста Тони во время стычки между полицией и бастующими шахтерами, Билли пропускает прослушивание. Джорджия идет в дом Билли, чтобы рассказать Джекки об упущенной возможности. Джекки и Тони приходят в ярость, боясь, что Билли будут считать гомосексуалом, и в крайне резком тоне выпроваживают Джорджию, а также дают понять Билли, что не может быть и речи о том, чтобы он связал свою жизнь с балетом.
Однако вскоре отец Билли видит танцующего сына и понимает, что тот действительно полностью увлечён танцем. Джекки делает всё возможное, чтобы помочь ему осуществить свою мечту и дать шанс выбраться из маленького шахтёрского посёлка в мир. Для обучения в Королевской балетной школе нужны деньги. Джекки хочет выйти из забастовки, но старший сын отговаривает его от этого. Джекки продаёт дорогие сердцу украшения, принадлежавшие некогда его жене, матери Билли. Отец и сын отправляются в Лондон на прослушивание. Билли выступает потрясающе, о чём свидетельствует крайняя заинтересованность и искренне удивление приёмной комиссии. Однако после прослушивания, будучи крайне взволнованным, Билли ударяет другого мальчика. Приёмная комиссия заявляет о недопустимости таких действий, но на вопрос, «Что ты чувствуешь, когда танцуешь?», заданный Билли, мальчик даёт оригинальный, искренний ответ, свидетельствующий о том, что он всецело увлечён танцем. Спустя некоторое время семья Эллиотов получает письмо из Королевской школы балета, в котором содержится уведомление о зачислении Билли Эллиота.
В заключительной части фильма зритель видит уже взрослого двадцатипятилетнего Билли Эллиота, который достиг своей мечты. Он выходит на сцену в Уэст-Энде и исполняет ведущую партию балета Лебединое озеро в постановке Мэтью Борна. Джекки, Тони и друг детства Билли — Майкл смотрят на него из зрительного зала.
Создатели
Съёмочная группа
- Режиссёр — Стивен Долдри
- Продюсеры — Грег Брэнман, Джон Финн
- Автор сценария — Ли Холл
- Композитор — Стивен Уарбек
- Оператор — Брайан Тьюфано
- Художник — Адам О’Нейлл
- Монтаж — Джон Уилсон
- Художник по костюмам — Стюарт Мичем
- Супервайзер по спецэффектам — Стюарт Мердок
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Джейми Белл | Билли Эллиот |
| Джули Уолтерс | преподаватель балета Джорджия Уилкинсон |
| Гэри Льюис | отец Билли Джекки Эллиот |
| Джейми Дравен | старший брат Билли Тони Эллиот |
| Джин Хейвуд | бабушка Билли |
| Стюарт Уэллс | друг Билли Майкл Каффри |
| Николя Блэкуелл | дочь преподавателя балета Дэбби Уилкинсон |
| Колин Маклахлен | муж преподавателя балета Том Уилкинсон |
| Билли Фэйн | тренер по боксу, мистер Брейтвейт |
| Жанин Барчетт | мать Билли Джинни Эллиот |
| Адам Купер | Билли Эллиот в возрасте 25 лет |
| Меррин Оуэн | друг детства Билли Майкл Каффри в возрасте 25 лет |
| Стивен Мэнгэн | доктор Крэн |
| Патрик Малахайд | ректор |
| Барбара Ли-Хант | проректор |
Съёмки
На главную роль в фильме — роль Билли Эллиота — претендовало более двух тысяч юных актёров.
Уличные сцены были сняты в Исингтоне, графство Дарем, бывшем горнопромышленном посёлке[1]. Так как угольная шахта Исингтона была закрыта в 1983 году[2], необходимые по сюжету сцены снимались в угольных шахтах Эллингтона и Линмоута графства Нортумберленд[1], часть съёмок проходила в Доусоне и Ньюкасл-апон-Тайн. Сцены в Королевской балетной школе были отсняты в замке Уордор, графство Уилтшир[1]. Более четырёхсот человек участвовало в качестве массовки в Исингтоне[1].
В качестве одного из двух хореографов, приглашённых для работы с Джейми Беллом во время съёмкок фильма, выступала его мать — Эйлин Белл.
На написание сценария к фильму Ли Холл был вдохновлён историей жизни профессионального балетного танцора Филиппа Мосли, который родился в маленьком шахтёрском городке севера Англии.
Изначально фильм носил простое и лаконичное название «Танцор» (The Dancer), но в том же году была выпущена ещё одна громкая картина с точно таким же названием. Из-за возникшей путаницы название фильма было изменено.
Награды и номинации
Награды
- 2000
- Премия британского независимого кино, Великобритания
- Лучший британский независимый фильм
- Лучший режиссёр британского независимого фильма — Стивен Долдри
- Самый многообещающий дебют — Джейми Белл
- Лучший сценарий
- Международный кинофестиваль «Молодость», Киев, Украина
- Лучший полнометражный игровой фильм — Стивен Долдри
- Лучший юный актёр — Джейми Белл
- Британский кинофестиваль в городе Динар, Франция
- Приз зрительских симпатий — Стивен Долдри
- Золотой Хичкок — Стивен Долдри
- Стокгольмский кинофестиваль
- Приз зрительских симпатий — Стивен Долдри
- Лучший режиссёрский дебют — Стивен Долдри
- Награда Международной ассоциации кинокритиков — Стивен Долдри
- Международный кинофестиваль в Эдинбурге
- Приз зрительских симпатий — Стивен Долдри
- специальный приз — Стивен Долдри
- Международный кинофестиваль Сан-Паулу
- Премия международного жюри — Стивен Долдри
- Лучший режиссёрский дебют —Стивен Долдри
- Национальный совет кинокритиков США, США — Выдающийся молодой актёр — Джейми Белл
- Норвежский международный кинофестиваль — Самый приятный фильм — Стивен Долдри
- Кинофестиваль в Остине — Приз зрительских симпатий в номинации Лучший художественный фильм — Ли Холл, Стивен Долдри
- Фестиваль кино в городе Мотовун, Хорватия
- Castellinaria Международный фестиваль Молодёжного Кино — Золотой замок — Стивен Долдри
- Награда общества кинокритиков Лас-Вегаса — Лучший молодой актёр — Джейми Белл
- 2001
- Премия Британской академии кино и телевизионных искусств («BAFTA»)[3]
- Лучший британский фильм
- Лучший актёр первого плана — Джейми Белл
- Лучшая актриса второго плана — Джули Уолтерс
- Имперская премия, Великобритания
- Лучшая британская актриса — Джули Уолтерс
- Лучший британский фильм
- Лучший дебют — Джейми Белл
- Награда общества лондонских кинокритиков[4]
- Фильм года
- Британская актриса года — Джули Уолтерс
- Режиссёр года — Стивен Долдри
- Британский дебют года — Джейми Белл
- Британский продюсер года — Грег Брэнман, Джонатан Фанн
- Премия британского кино от газеты «Evening Standard»
- Лучшая актриса — Джули Уолтерс
- Самый многообещающий дебют — Джейми Белл
- Кинопремия «Молодой актёр» (Young Artist Awards)
- Лучший иностранный семейный фильм
- Лучший молодой актёр в иностранном фильме — Джейми Белл
- Кинофестиваль «Флайано» — Лучший актёр — Гэри Льюис
- GLAAD Media Award (премия Альянса геев и лесбиянок против диффамации) — Выдающийся фильм
- Премия «Золотой трейлер» — Лучший иностранный фильм
- Премия Итальянского национального синдиката киножурналистов — Серебряная лента — Лучший режиссёр иностранного фильма- Стивен Долдри
- Кинопремия Nikkan Sports — Лучший иностранный фильм
- Норвежский международный кинофестиваль — Лучший иностранный фильм года -Стивен Долдри
- Награда Гильдии продюсеров Америки — Премия Nova — Самый многообещающий продюсер — Грэг Брэнман, Джонатан Фанн
- Награда общества критиков Финикса — Лучшая детская роль первого или второго плана — Джейми Белл
- Стокгольмский кинофестиваль — Бронзовая лошадь — Стивен Долдри
- Награда бродкаст-ассоциации критиков — Выбор критиков — Лучшие исполнение роли ребёнком — Джейми Белл
- Кинопремия Аманда, Норвегия — Лучший иностранный фильм
- 2002
- Премия Люмьер, Франция — Лучший иностранный фильм — Стивен Долдри
- Премия Японской Академии — Лучший иностранный фильм
Номинации
- 2000
- Европейская кинопремия[5]
- Лучший актёр — Джейми Белл
- Лучшая актриса — Джули Уолтерс
- Лучший фильм
- Международный кинфоестиваль Вальядолида — Золотой колос — Стивен Долдри
- Международный кинофестиваль Гента — Приз зрительских симпатий — Стивен Долдри
- Награда общества кинокритиков Лас-Вегаса — Лучший фильм
- Кинофестиваль детских фильмов в Оулу — Звёздный мальчик — Стивен Долдри
- 2001
- Премия Академии кинематографических искусств и наук («Оскар»)[6]
- Премия Британской академии кино и телевизионных искусств («BAFTA»)
- Лучший фильм
- Лучшая операторская работа
- Премия Карла Формана для наиболее перспективных начинающих — Стивен Долдри, Ли Холл
- Лучший монтаж
- Лучшая музыка — Стивен Уарбек
- Лучший оригинальный сценарий
- Лучший звук
- Лучший актёр второго плана — Гэри Льюис
- Золотой глобус
- Награда общества лондонских кинокритиков
- Британский актёр года — Гэри Льюис
- Британский дебют года — Стивен Далдри
- Британский дебют года — Ли Холл
- Британский сценарист года — Ли Холл
- Премия Гильдии киноактёров США
- Лучшая женская роль второго плана — Джули Уолтерс
- Лучшая мужская роль первого пална — Джейми Белл
- Лучшая роль в художественном фильме — Джейми Белл, Джули Уолтерс, Джейми Дравен , Гэри Льюис
- GLAAD Media Award (премия Альянса геев и лесбиянок против диффамации) — Лучший актёр — Стюарт Уэллс[7]
- Спутниковая награда
- Золотая Спутниковая награда — Лучший художественный фильм (драма)
- Золотая Спутниковая награда — Лучший актёр (драма) — Джейми Белл
- Золотая Спутниковая награда — Лучшая актриса второго плана (драма) — Джули Уолтерс
- Золотая Спутниковая награда — Лучший оригинальный сценарий — Ли Холл
- Награда Общества интернет-критиков — Лучший кинематографический дебют / Прорыв — Джейми Белл
- Награда Гильдии продюсеров Америки — Премия Nova — Продюсер года
- Награда общества критиков Финикса — Лучший дебют — Джейми Белл
- Премия «Выбор подростков» — Лучшая актёркая игра — Джейми Белл
- Гильдия писателей Америки, США — Лучший оригинальный сценарий — Ли Холл
- Премия канала «MTV» — Лучший танец
- Премия британского независимого кино, Великобритания — Лучшая актриса — Джули Уолтерс
- Angel Awards — Лучший художественный фильм
- Премия австралийского Института кино — Лучший иностранный фильм
- Награда Американской гильдии монтажёров — Лучший монтаж фильма (драма)
- BRIT Awards — Лучший саундтрек
- Награда броадкаст-ассоциации критиков — Выбор критиков — Лучший фильм
- Награда Ассоциации кртиков Чикаго — Лучшая актриса второго плана — Джули Уолтерс
- Chlotrudis-премии — Лучший актёр — Джейми Белл
- Сезар, Франция — Лучший иностранный фильм — Стивен Долдри
- Премия Давида ди Донателло — Дэвид — Лучший иностранный фильм — Стивен Долдри
- Премия «Золотой трейлер» — Лучшее шоу
- Humanitas Prize-премия — Художественный фильм категории — Ди Холл
- Награда звуковых монтажёров, США — Премия Золотой рулон — Лучший монтаж звука в иностранном фильме — Зан Хейуорд ,Стюарт Хендерсон, Энтони Фауст
- Награда звуковых монтажёров, США — Премия Золотой рулон — Лучший монтаж звука — Музыка
- Имперская премия, Великобритания — Лучший британский режиссёр — Стивен Долдри
- 2002
- Чешские львы — Чешский лев — Лучший фильм на иностранном языке — Стивен Долдри
- Премия Гойя — Гойя — Лучший европейский фильм- Стивен Долдри
- Другие номинации
- Гильдия художников-постановщиков — Лучший фильм
Прокат и реакция критиков
Реакция критиков и зрителей
 |
В этой статье или разделе имеется избыток цитат либо слишком длинные цитаты. Излишние и чрезмерно большие цитаты следует обобщить и переписать своими словами.
Возможно, эти цитаты будут более уместны в Викицитатнике или в Викитеке. |
Большинство англоязычных кинокритиков высоко оценили новую картину режиссёра Стивена Долдри. Так Rotten Tomatoes сообщил, основываясь на 115 обзорах, что 85 % критиков дали положительные оценки фильму. Metacritic озвучил данные о 34 обзоре по которым фильм набрал 74 балла из 100.
|
...но главное — увидеть, как Билли танцует. Он танцует во сне и наяву, в кровати, на столе и посреди враждебной улицы заштатного городка. Танец рождается в нём из энергии сопротивления. Он не создан для того, чтобы спускаться с шахтерами под землю, он создан, чтобы лететь над землей. И Билли парит в невероятном полете, отринув тяжесть своего тела, своей генетики и своей среды.
В этом и состоит разгадка загадки вроде бы простого сюжета. Если все так просто, почему именно британцу-дебютанту удается сделать фильм, практически никого не оставляющий равнодушным? Да, гениальный мальчик, но он бы ничего не сделал, если бы режиссёр не поместил его в ту атмосферу кислотно-концентрированной реальности, которой славится кино Британии. Одно лицо папы Билли чего стоит: изрезанное морщинами и тупой жизнью и вдруг оживающее, когда он начинает болеть за успех сына. Или сцена, когда отец ради Билли становится штрейкбрехером, а старший сын, профсоюзный активист, плачет от стыда. Газета «КоммерсантЪ», «Танцующий на свету», 7 апреля 2001
|
|
|
|
Сложные сцены смонтированы в драму, которая использует целый ряд эмоциональных приёмов. Фильм интересен как и неординарным фоном сюжета, сложными характерами персонажей, так и увлекающей музыкой. «Film-Dienst»[8]
|
|
Кинокритики особо отметили, что в фильме «многое построено на контрасте между ежедневным окружением Билли и миром балета»[9]. Рецензент издания BR-online высказал мнение, что в фильме имеются «все достоинства британского кино: юмор, реалистичность и много много чувств»[10]. Стивен Долдри в своём новом фильме, по мнению журнала «Cinema», «умело укладывает горький рассказ в жесткий, но сердечный реализм».
В 2004 году журнал «Total Film» поставил фильм «Билли Эллиот» на 39-ое место среди величайших британских фильмов за всю историю кинематографа.
Публика в целом встретила фильм также весьма тепло. Описывая реакцию на фильм московской публики, издание «Время новостей» сообщает:
|
|
Мнения московской публики о фильме разделились — кому-то он показался слишком надуманным и в то же время предсказуемым, в то время как другие пришли в полный восторг от бесбашенного и невероятного сюжета, монохромной атмосферы шахтерского поселка и печального обаяния исполнителя роли главного героя — Джейми Белла «Время новостей», 22 июня 2005
|
|
История проката
Премьера фильма состоялась 19 мая 2000 года на Каннском кинофестивале.
Когда кино было выпущено в Соединенных Штатах, Киноассоциация Америки присвоила ему возрастной рейтинг «R» из-за «языка фильма». С выходом фильма на видео-носителях, рейтинг был понижен до «PG-13», из картины было удалено «несколько тематических элементов».
В Великобритании фильм вышел на экраны кинотеатров 29 сентября. В США премьера состоялась 12 октября 2000 года. За ограниченный прокат фильма отвечала компания «Focus Features».
12 апреля 2001 года фильм вышел на экраны российских кинотеатров, прокатом руководила компания «West». 24 января компания «West» была удостоена награды журнала «Видеомагазин» в номинации «Приз главному редактору» за фильм «Билли Эллиот»[11]. 14 апреля картина была представлен на московском фестивале «Новое британское кино».[12]<br$2 /> 25 октября 2001 года фильм в России вышел на DVD.
Даты премьер
Даты приведены в соответствии с данными IMDb[13].-
Франция 19 мая 2000 (Каннский кинофестиваль) -
Хорватия 4 августа 2000 (Кинофестиваль в городе Мотовун) -
Великобритания 29 сентября 2000 -
США 12 октября 2000 (Кинофестиваль в Остин) - США 13 октября 2000 (начало ограниченного проката)
-
Норвегия 20 октября 2000 (Международный кинофестиваль Бергена) -
Испания 22 октября 2000 (Кинофестиваль Вальядолида) -
Финляндия ноябрь 2000 (Фестиваль детских фильмов в Оулу) -
Япония 1 ноября 2000 (Международный кинофестиваль Токио) -
Австралия 2 ноября 2000 -
Германия 30 ноября 2000 -
Швейцария 30 ноября 2000 (немецко-говорящие регионы) -
Швеция 13 декабря 2000 (Lucia Movie Night) - Франция 20 декабря 2000
-
Нидерланды 25 января 2001 - Япония 27 января 2001 (Токио)
-
Бельгия 31 января 2001 -
Чехия 1 февраля 2001 -
Израиль 2 февраля 2001 (премьера) -
Греция 9 февраля 2001 -
Польша 9 февраля 2001 -
Новая Зеландия 15 февраля 2001 -
Исландия 16 февраля 2001 -
Португалия 16 февраля 2001 -
Республика Корея 17 февраля 2001 -
Болгария 22 февраля 2001 -
Италия 23 февраля 2001 -
Мексика 2 марта 2001 -
Аргентина 8 марта 2001 -
Гонконг 8 марта 2001 -
Словения 8 марта 2001 -
Филиппины 14 марта 2001 -
Бразилия 16 марта 2001 -
Перу 22 марта 2001 -
Сингапур 22 марта 2001 -
Турция 30 марта 2001 -
Россия 12 апреля 2001 -
Китайская Республика 28 апреля 2001 - Норвегия 2 мая 2001 (Международный фестиваль детских фильмов в Кристиансанде)
-
Малайзия 3 мая 2001 -
Литва 13 июля 2001 - Франция 14 октября 2001 (Фестиваль Ирландских и Британских фильмов в Шербур-Октевиль)
- Россия 25 октября 2001 (премьера на DVD)
-
Кувейт 12 февраля 2002
Кассовые сборы
Общие сборы в США составили 21 млн 995 тысяч долларов.
За первый уэйк-энд 1 октября 2000 года в Великобритании фильм собрал 1 млн. 541 тыс. 109 фунтов стерлингов, при показе в 335 кинотеатрах страны.
Общие сборы составляют 87 млн 285 тысяч долларов, что более чем в 17 раз превышает бюджет фильма[14]
Цифры кассовых сборов приведены в соответствии с данными IMDB[14]
- США 4 017 320 $
- Великобритания 3,893,407 $
- Франция 2 535 994 $
- Германия 1 373 235 $
- Италия 1 154 600 $
- Нидерланды 162 152 $
- Испания 1 944 107 $
- Швейцария 455 496 $
Саундтрек
| Billy Elliot Music From the Original Motion Picture Soundtrack | |
 | |
| саундтрек к к фильму «Билли Эллиот» | |
|---|---|
| Дата выпуска | |
| Жанры | |
| Длительность |
01:48:18 |
| Страна | |
| Лейблы |
Interscope, Polydor Group |
| Профессиональные рецензии | |
| |
| Композитор |
Стивен Уарбек |
Саундтрек был выпущен 31 октября 2000 года, и включает в себя несколько известных рок и панк-рок композиций и некоторые диалоги из фильма. На диск также был помещён рекламный трейлер фильма.
| № | Название | Автор | Исполнитель | Длительность |
|---|---|---|---|---|
| 1. | «Cosmic Dancer» | Марк Болан | T-Rex | 00:04:30 |
| 2. | «Boys Play Football» (диалог) | Гэри Льюис, Джейми Белл | 00:00:53 | |
| 3. | «Get It On» (Bang a Gong) | Марк Болан | T-Rex | 00:04:27 |
| 4. | «Mother’s Letter» (диалог) | Джули Уолтерс, Джейми Белл | 00:00:39 | |
| 5. | «I Believe» | Стив Мак, Уэйн Гектор | Стивен Гейтли | 00:03:29 |
| 6. | «Town Called Malice» | Паул Веллер | The Jam | 00:02:53 |
| 7. | «Sun Will Come Out» (диалог) | Джули Уолтерс, Джейми Белл | 00:00:51 | |
| 8. | «I Love to Boogie» | Марк Болан | T-Rex | 00:02:15 |
| 9. | «Burning Up» | Игил-эй Черри | Игил-эй Черри | 00:04:15 |
| 10. | «Royal Ballet School» (диалог) | Джули Уолтерс, Джейми Белл | 00:01:11 | |
| 11. | «London Calling» | Джо Страммер, Мик Джонс, Пол Симонон, Топпер Хэдон | The Clash | 00:03:20 |
| 12. | «Children of the Revolution» | Марк Болан | T-Rex | 00:02:28 |
| 13. | «Audition Panel» (диалог) | Барбара Ли-Хант, Джейми Белл | 00:00:34 | |
| 14. | «Walls Come Tumbling Down» | The Style Council | 00:03:21 | |
| 15. | Без названия | The Style Council | 00:03:26 | |
| 16. | «Ride a White Swan» | Марк Болан | T-Rex | 00:02:14 |
| 17. | «Cosmic Dancer» (повтор) | Марк Болан | T-Rex | 00:04:23 |
В том же 2000 году вышла SCORE промоверсия сундтрека, включающая в себя девять музыкальных треков, написанных специально для фильма.
Адаптации
Новелизация
В апреле 2001 года в издательстве «Scholastic» вышла новелизация фильма по сценарию Ли Холла. В качестве автора выступила писательница Великобритании Мельвин Берджесс.
Мюзикл
Сюжет кинокартины в 2005 году лёг в основу лондонского мюзикла в Уст-Энде «Billy Elliot The Musical», музыку к которому сочинил сэр Элтон Джон. В 2007 году мюзикл открылся в Сиднее, Австралия, а в 2008 году — на Бродвее. Бюджет бродвейской версии мюзикла составил более 18 миллионов долларов, то есть в 3,6 раза больше бюджета фильма. Проект окупился за 14 месяцев. В 2010 начал национальное гастрольное турне. С 18 марта по 28 ноября 2010 года он демонстрировался в Чикаго. С 1 по 28 января в Торонто, Канада. С 27 июня по 17 сентября планируется развернуть постановку в Сан-Франциско. В разные годы своего существования мюзикл становился лауреатом и номинантом самых престижных наград музыкального мира. В 2009 году мюзикл стал номинаном на 15 премий «Tony Award»[15], в 10 из которых стал лауреатом[16]. В том числе и как «Лучший мюзикл года».
В Сеуле 10 августа 2010 года была поставлена своя версия мюзикла «Билли Эллиот».
См. также
| В Википедии есть портал «Кино» |
- Билли Эллиот (мюзикл) — мюзикл, поставленный по фильму
- Стивен Долдри — режиссёр фильма
- Балет Лебединое озеро
- Фильм Кес
Напишите отзыв о статье "Билли Эллиот"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.bbc.co.uk/tyne/content/articles/2006/04/07/hollywood_on_tyne_billy_elliot_04_2006_feature.shtml «Billy Elliot»] — BBC Tyne feature, 17 октября 2006
- ↑ [www.dmm.org.uk/colliery/e002.htm Угольные шахты Исингтона] — Durham Mining Museum
- ↑ [lenta.ru/kino/2001/02/26/bafta/ BAFTA назвала лучшим актёром 14-летнего Джейми Белла] — Лента. Ру
- ↑ [lenta.ru/kino/2001/02/19/elliot/ «Билли Эллиот» стал британским фильмом года] — Лента. Ру
- ↑ [lenta.ru/kino/2000/11/10/award/ Европейская киноакадемия выбирает лучший фильм года] — Лента. Ру
- ↑ [lenta.ru/kino/2001/02/13/oscar/ Объявлены номинанты на «Оскар»] — Лента. Ру
- ↑ [lenta.ru/kino/2001/03/15/gay/ Геи и лесбиянки выбирают любимых актёров] — Лента. Ру
- ↑ [www.kabeleins.de/film_dvd/filmlexikon/ergebnisse/index.php?filmnr=513346 Критика фильма «Billy Elliot – I Will Dance»] в «Lexikon des internationalen Films», процитирвоано в «Kabel-1-Filmlexikon»
- ↑ [lenta.ru/kino/2000/10/10/elliot/ Громкая премьера в Англии — «Билли Эллиот»] — Лента. Ру
- ↑ [www.br-online.de/kultur-szene/film/kino/0309/01315/ BR-online]
- ↑ [lenta.ru/kino/2002/01/26/video/ «Амели» признали мировой видеопремьерой года] — Лента. Ру
- ↑ [lenta.ru/kino/2001/04/06/britts/ С субботы в Москве будут показывать новое английское кино] — Лента. Ру
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0249462/releaseinfo «Билли Эллиот»: информация о премьерах] (англ.). — информация IMDb. Проверено 9 мая 2011. [www.webcitation.org/69ZRZQRvg Архивировано из первоисточника 31 июля 2012].
- ↑ 1 2 [www.imdb.com/title/tt0249462/business «Билли Эллиот»: Сборы] (англ.). — информация IMDb. Проверено 9 мая 2011. [www.webcitation.org/69ZRa2jsf Архивировано из первоисточника 31 июля 2012].
- ↑ [lenta.ru/news/2008/10/16/john/ Мюзикл «Билли Эллиот» получил 15 номинаций на «Тони»] — Лента. Ру
- ↑ [lenta.ru/news/2009/06/08/broadway/ Мюзикл «Билли Эллиот» получил 10 премий «Тони»] — Лента. Ру
Ссылки
- [www.billyelliot.com/pages/flash.html Официальный сайт фильма] (англ.)
- [www.billyelliotthemusical.com/ Официальный сайт мюзикла] (англ.)
- Billy Elliot (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v201730 Billy Elliot] (англ.) на сайте allmovie
- [www.boxofficemojo.com/movies/?id=billyelliot.htm Billy Elliot] (англ.) на сайте Box Office Mojo (англ.)
- [www.rottentomatoes.com/m/billy_elliot/ Billy Elliot] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Билли Эллиот
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
