Бильярд в половине десятого

Бильярд в половине десятого
Billard um halb zehn
Жанр:	Роман
Автор:	Генрих Бёлль
Язык оригинала:	Немецкий
Дата написания:	1958 г.
Дата первой публикации:	1959 г.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

«Бильярд в половине десятого» (нем. «Billard um halb zehn») — роман западногерманского писателя Генриха Бёлля, опубликованный в 1959 году. Формально действие романа происходит в течение одного дня — 6 сентября 1958 года, однако, используя воспоминания героев, повествование захватывает и события прошедших лет. В центре его история семьи Фемель с конца 19 века и до 1958 года. Она отражает отвращение Бёлля к периоду нацизма, как и к войне в целом.

Сюжет

В центре повествования семья Фемелей, которая включает три поколения архитекторов: Генриха Фемеля, его сына Роберта Фемеля и Йозефа, сына Роберта.

Леонора, секретарша Роберта Фемеля, описывает Роберта, а также мелкие радости своей заурядной повседневной жизни. Роберт дотошный во всем, что он делает. В офис прибывает старый друг Роберта, но Леонора отсылает его в отель «Принц Генрих», где Роберт проводит каждый день с половины десятого до одиннадцати. Человека, разыскивающего Фемеля, звали Неттлингер. Явившись в отель, он требует отвести его к Роберту, игравшему в бильярдной. Однако работник отеля Йохен, который был в этот момент за стойкой портье, не допускает этого, руководствуясь желанием Фемеля.

Наверху, в бильярдной, Роберт рассказывает Гуго, бою из отеля, о своей жизни, и читатель узнает, что Неттлингер был одним из полицаев. Роберт и его друг Шрелла, которые вместе с Неттлингером были одноклассниками, составляли оппозицию нацистам, они не собирались принимать «причастие буйвола». Шрелла исчезает после избиения Неттлингером и учителем гимнастики Бэном Уэксом, также полицаем. Неттлингер и Уэкс не только избивали Шреллу и Роберта, но и развратили его родного брата, Отто, который погиб в бою под Киевом в 1942 году. Его мать, Иоганна Кильб, попала в клинику для душевнобольных, её объявили сумасшедшей, чтобы защитить от преследования полицаев. Сегодня Генриху исполнилось 80 лет. Генрих и Роберт встречаются в баре после того, как навестили Иоганну в лечебнице, сидя и разговаривая первый раз за многие годы. Тем временем, Шрелла вернулся в Германию.

Отрывок, характеризующий Бильярд в половине десятого

Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.