Бинг, Рудольф
| Рудольф Бинг | |
| Rudolf Bing | |
 | |
| Имя при рождении: |
Rudolf Franz Joseph Bing |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
| Театр: | |
| Награды: |
|
Рудольф Франц Йозеф Бинг (нем. Rudolf Franz Joseph Bing, 9 января 1902, Вена — 3 сентября 1997, Нью-Йорк) — оперный импресарио. Работал в Германии, Великобритании, США. Генеральный менеджер Метрополитен-опера в 1950—1972 годах. Рыцарь-командор Ордена Британской империи (1971).
Содержание
Биография
В Европе
Рудольф Бинг родился в Вене в 1902 году, был младшим ребёнком в семье с тремя детьми. Юношей обладал баритоном и учился пению. После окончания школы поступил на работу в концертное агентство и с 1921 года занимался организацией концертов, оперным и театральным кастингом. В 1928 году стал помощником нового интенданта театра Гессе в Дармштадте. До 1933 года работал в Берлине и Дармштадте. Эмигрировал в Великобританию после прихода к власти национал-социалистов. В 1935—1948 годах занимал пост генерального директора Фестивальной оперы в Глайндборне[1][2].
После войны был одним из основателей Эдинбургского международного фестиваля исполнительских искусств (1947)[3] и в период с 1947 по 1949 — его директором[1].
Получив в 1946 году британское гражданство, Бинг оставался британским подданным и в период жизни в США. За развитие англо-американских отношений Бинг был пожалован в рыцари ордена Британской империи (1971)[4][2].
Метрополитен-опера
Рудольф Бинг возглавил Метрополитен-опера в Нью-Йорке в 1950 году и занимал этот пост больше двух десятилетий, до 1972 года. Бинг был одним из самых влиятельных руководителей театра и крупным реформатором. В качестве генеральнего менеджера одного из известнейших оперных театров мира прославился требовательностью к качеству спектаклей. Не склонный потакать капризам звёзд, Бинг, тем не менее, вывел на сцену Метрополитен-опера крупнейших исполнителей своего времени. При нём дебютировали Тебальди, Сазерленд, Шварцкопф, Кабалье, Паваротти[5], Френи, Сьепи, Дель Монако, Гедда, Бергонци, Корелли[1]. А его и последующий многолетний конфликт с Каллас широко освещались в прессе и мемуарах: в 1968 году Бинг получил прозвище «человек, который уволил Каллас»[2][6].
Бинг активно выступил против расовой сегрегации, заявив, что Метрополитен-опера будет выступать только перед смешанным залом (1961)[7]. В период его руководства на сцене Метрополитен-опера впервые появились афро-американцы Андерсон, Прайс, Грейс Бамбри, Ширли Верретт и другие[1][6].
В период руководства Бинга Метрополитен-опера переехала из старого здания на Бродвее в новое, просторное и отлично оснащённое помещение в Линкольн-центре на Манхэттене (1966)[1]. Подход Бинга к созданию оперных спектаклей существенно отличался от того, как поступали его предшественники и большинство других театров, для своего времени это было новаторство. К созданию оперных спектаклей Бинг привлекал настоящих театральных режиссёров и художников, обеспечивал серьёзную музыкальную подготовку и постоянный состав исполнителей в течение всего сезона[8].
Бинг пришёл в театр, находившийся в застое, и превратил его в процветающий, едва ли не лучший оперный театр в мире[2]. Метрополитен-опера проводила генерального менеджера грандиозным гала-концертом 22 апреля 1972 года в его честь[9].
Последние годы
После выхода в отставку Бинг читал лекции в Бруклинском колледже, выпустил две книги мемуаров. Его жена, русская балерина Нина Шелемская-Шлесная, на которой Бинг заключил брак в 1928 году, умерла от инсульта в 1983. В 85-летнем возрасте Рудольф Бинг женился на 47-летней Кэррол Дуглас, подозревавшейся в брачных аферах; впоследствии брак был аннулирован. Последние годы жизни страдал болезнью Альцгеймера и жил в еврейском доме для престарелых в Бронксе[2][6].
Библиография
- 5000 Nights at the Opera: The Memoirs of Sir Rudolf Bing. — New York, London: Doubleday, 1972. — P. 360. — ISBN 978-0385092593., русский перевод: За кулисами "Метрополитен Опера" / перевод И. Прусс. — М.: Аграф, 2001. — 368 с. — (Волшебная флейта. Из кладовой истории). — 3000 экз. — ISBN 5-7784-0175-2.
- A Knight at the Opera. — New York: Putnam, 1981. — P. 287. — ISBN 978-0399126536.
Напишите отзыв о статье "Бинг, Рудольф"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Акопян Л. О. Музыка XX века: энциклопедический словарь / Научный редактор Двоскина Е. М.. — М.: «Практика», 2010. — С. 77. — 855 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-89816-092-0.
- ↑ 1 2 3 4 5 Elizabeth Forbes. [www.independent.co.uk/news/people/obituary-sir-rudolf-bing-1237367.html OBITUARY : Sir Rudolf Bing] (англ.). The Guardian (4 September 1997). Проверено 5 января 2016.
- ↑ Без политики, но с Петером Штайном // Коммерсантъ Власть : еженедельник. — М.: ИД Коммерсантъ, 1998. — Вып. 25 августа. — № 32 (284). — С. 47.
- ↑ Alexander Chancellor. [www.spectator.co.uk/2015/11/how-the-germans-made-glyndebourne/ How the Germans made Glyndebourne] (англ.). The Spectator (21 November 2015). Проверено 5 января 2016.
- ↑ Л. Паваротти. На завоевание Нью-Йорка // Я, Лучано Паваротти, или Восхождение к славе / пер. И. Константинова. — М.: Алгоритм, 2014. — 288 p. — (Мемуары великих). — ISBN 978-5-4438-0666-2.
- ↑ 1 2 3 James R. Oestreich. [www.nytimes.com/1997/09/03/arts/rudolf-bing-titan-of-the-met-dies-at-95.html?pagewanted=all Rudolf Bing, Titan of the Met, Dies at 95] (англ.). The New York Times (3 September 1997). Проверено 5 января 2016.
- ↑ М. Стуруа. [www.mk.ru/culture/article/2013/09/24/920026-metropolitenopera-otkryila-sezon-pod-akkompanement-geevprotestnikov.html Метрополитен-опера открыла сезон под аккомпанемент геев-протестников]. МК.RU (24 сентября 2013). Проверено 5 января 2016.
- ↑ James Jorden. [observer.com/2013/12/out-with-the-old-this-production-of-der-rosenkavalier-has-run-its-course/ Out With the Old: This Production of Der Rosenkavalier Has Run Its Course] (англ.). Observer (12 June 2013). Проверено 5 января 2016.
- ↑ [news.google.com/newspapers?nid=1908&dat=19720426&id=Ml4fAAAAIBAJ&sjid=fdQEAAAAIBAJ&pg=1522,6390653&hl=ru The Met Salutes Rudolf Bing] // The Nevada Daily Mail : newspaper. — 1972. — Вып. 28 April.
Отрывок, характеризующий Бинг, Рудольф
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
