Бинсвангер, Отто

Отто Людвиг Бинсвангер (нем. Otto Ludwig Binswanger; 14 октября 1852, Мюнстерлинген — 15 июля 1929, Кройцлинген) — немецкий психиатр и невропатолог швейцарского происхождения. Был сыном известного швейцарского врача.

Изучал медицину в Гейдельберге, Страсбурге и Цюрихе. После получения учёной степени в области медицины в 1877 году Бинсвангер девять месяцев работал в клинике своего отца Людвига, затем стал помощником Теодора Мейнера в Вене. После этого он работал в Геттингене в психиатрической клинике, а затем в патологическом институте в Бреслау. В 1880 году он был назначен главным врачом в психиатрической и неврологической клинике больничного комплекса Шарите в Берлине. С 1882 по 1919 год он был профессором и заведующим кафедрой психологии в Йенском университете. В 1911 году он получил звание ректора университета.

Бинсвангер написал более 100 научных работ, в первую очередь по эпилепсии, неврастении и истерии, детской и подростковой психиатрии. Его учебник 1899 года по эпилепсии в своё время считался одной из самых авторитетных книг в данной области. В своих гистопатологических исследованиях он пытался объяснить сходство и различие между прогрессивным параличом и другими органическими заболеваниями головного мозга.

Библиография

• Journal Der Nervenarzt: Otto Binswanger (1852—1929), Springer Berlin/Heidelberg, Volume 71, Number 11, ISSN 0028-2804.
• Journal European Archives of Psychiatry and Clinical Neuroscience: Otto Binswanger, Steinkopff, Volume 89, Number 1, December 1930, ISSN 0940-1334 (Print) 1433-8491 (Online).

Отрывок, характеризующий Бинсвангер, Отто

Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.