Биншток, Лев Моисеевич

Лев Моисеевич Биншток (псевдонимы: Л. Улейников, Проезжий, Русский, Русский еврей); 1836, Лукачи Владимир-волынского уезда Волынской губернии — 1894, Яффа, Палестина, Оттоманская империя, ныне Израиль — российский публицист, редактор «Волынских губернских ведомостей».

Биография

Родился в 5-й день Песаха. Учился в хедере, приходском училище и гимназии. В 1858 окончил Житомирское раввинское училище. Был казённым раввином в Житомире с 1859 по 1862 и преподавателем еврейского закона Божьего в мужской и женской гимназиях Житомира, учителем еврейского языка в Житомирском раввинском училище. С 1867 состоял учёным евреем при киевском генерал-губернаторе и помощником редактора «Волынских губернских новостей». С 1892 года в качестве уполномоченного общества вспомоществования палестинским евреям жил в Палестине.

Автор статей о жизни евреев в России в «Русском вестнике», «Рассвете», «Московских ведомостях», «Современной летописи», «Волынских губернских ведомостях», «Восходе» (биография С. М. Абрамовича, 1884, ноябрь).

Сын — журналист Михаил Львович Биншток.

Избранное

• Л. Биншток. Вопрос об еврейских училищах. Москва: Университетская типография Катков и К, 1866.
• Л. Улейников. Еврейские земледельческие колонии Екатеринославской губернии. СПб, 1891.

Ссылки

• Критико-биографический словарь русских писателей и учёных (от начала русской образованности до наших дней), т.3
• Словарь псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей, т.4, М., 1960

Отрывок, характеризующий Биншток, Лев Моисеевич

– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.