Биркле, Александр

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Биркле
рум. Alexandru Birkle
врач
Дата рождения:

1896(1896)

Дата смерти:

1986(1986)

Место смерти:

Нью-Йорк

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Александр Биркле (рум. Alexandru Birkle) (1896—1986) — румынский доктор медицины, один из врачей Международной Комиссии, собранной немецкими властями в 1943 году, которая проводила в Катыни эксгумацию убитых польских офицеров.



Биография

Александр Биркле происходил из семьи польских эмигрантов. В возрасте 15 лет переехал в Австро-Венгрию. По повторном замужестве своей матери, эмигрировал в Румынию, где окончил престижный лицей имени Георгия Лазаря в Бухаресте. В 1916 г., во время Первой мировой войны, ушёл добровольцем в румынскую армию. Во время боев попал в плен. По окончании войны, в 1919—1925 годах, изучал медицину на медицинском факультете Университета в Бухаресте. Вступил в брак с врачом Олимпией Манеску, своей коллегой по учёбе. По окончании учёбы работал в больнице в Гэешти, а с 1936 г. занимался судебной медициной работая в Брашове. Впоследствии стал преподавателем в Институте судебной медицины в Бухаресте. В 1942 году был отправлен на фронт. В 1943 году — в составе Международной Комиссии по Катыни, занимался вскрытием трупов убитых офицеров Войска Польского. Был одним из 12 подписантов заключительного протокола засвидетельствовавшего, что убийство в Катыни было совершено весной 1940 года. Впоследствии участвовал в организованных немцами расследованиях массовых захоронений в Виннице и Татарке (Одесса).

После занятия Румынии советской армией, 22 ноября 1944 года, его попытались арестовать, но Биркле удалось ускользнуть из дома. В течение следующих двух лет он жил в укрытии. Его семья оказалась под домашним арестом. Дочь Биркле, Родица, студентка медицины, которая помогала отцу в написании его катынского доклада, сообщила в посольства США и Великобритании о судьбе семьи. Однако ни американцы, ни англичане не вмешивались и не проявили заинтересованности его докладом. В 1946 году Биркле был заочно приговорён коммунистическим судом на 20 лет тюремного заключения, а его дом был конфискован. Дочь и супруга доктора были арестованы. Он сам раздобыл фальшивый заграничный паспорт и уехал в Швейцарию, а затем во Францию. Оттуда отправился в Аргентину, потом в Перу, и наконец в США, где работал психиатром. В 1952 году в связи с вызовом доктора Биркле для дачи показаний перед Комиссией Конгресса США по катынскому делу, жена и дочь Биркле были вторично арестованы и приговорены на 5 лет тюремного заключения. Обе были реабилитированы в 1992 году.

Др. Биркле умер в Нью-Йорке в 1986 году в возрасте 90 лет от пневмонии.

Библиография

  • Ion Constantin: Rolul medicului legist român Alexandru Birkle în apărarea şi susţinerea adevărului cu privire la masacrele de la Katyń [old.bmms.ro/continut/xhtml/ro/Revista_online/Nr.7_2008/Birkle_2.html]

Напишите отзыв о статье "Биркле, Александр"

Отрывок, характеризующий Биркле, Александр

– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]