Замок Бирон

Замок
Замок Бирон фр. Château de Biron
Замок Бирон
Страна	Франция
Департамент	Дордонь
Основатель	Семья Гонто-Биронов
Дата основания	1076 год
Строительство	XII век—??? годы
Статус	Классифицирован (1928)
Состояние	Собственность Генерального совета Дордони
Сайт	[www.beynac-en-perigord.com Официальный сайт]

Замок Бирон (фр. Château de Biron) — замок во французской коммуне Бирон в департаменте Дордонь региона Аквитания. Замок расположен на границе между историческими провинциями Перигор и Ажене и справедливо считается самым значительным замком современного департамента Дордонь. Редкий, возможно, единственный пример нахождения феода во владении одного рода на протяжении 24-х поколений семьи Гонто, с XII века по 1938 год. Именно благодаря такой продолжительной преемственности семье удалось построить очень гармоничный архитектурный комплекс, несмотря на прошедшие исторические потрясения и немыслимое наслоение построек в разных архитектурных стилях.

В 1928 году замок был классифицирован во Франции как национальный исторический памятник. С 1978 года замок находится в собственности департамента Дордонь.

География

Замок находится на территории исторического края Пурпурный Перигор в бассейне реки Лед на расстоянии 7 километров юго-западнее бастиды Монпазье и в 58 километрах от Сарла.

Удачный рельеф местности позволял держать под контролем прилегающие земли в радиусе 30 километров от замка.

История

Начальный период

Документальных сведений о первых владельцах и защитниках Бирона очень мало; достоверно известно, что они появились около 1000 года, придя на смену представителям военной аристократии Каролингов. Высокий холм огородили частоколом, а на его вершине построили из дерева одну или несколько башен. Первые хозяева Бирона принадлежали к числу той же общественной группы военных, что и их соседи из Бейнака, Бадфоля, Кастельно и каструма в Бержераке. Согласно имеющимся источникам, к 1076 году на месте уязвимых деревянных башен стали строить каменный замок.

Феодальная башня в замке, служившая символом власти сеньора, сохранилась до нашего времени без существенных перестроек и разрушений. По бокам башни расположены жилые помещения сеньоров, а на стенах башни и жилищ заметны красноватые отметины — следы пожаров, устроенных при осадах замка. Проёмы в виде полуциркульных арок позволяют датировать башню серединой XII века. Эшелонированное устройство башни, наряду с толщиной её стен, свидетельствуют не только о её оборонительной роли, но и о месте последнего убежища при нападениях и осадах неприятеля. Башня с жилищами защищалась оградой, а этот комплекс, в свою очередь, был окружен ещё одной стеной, о наличии которой говорят наиболее древние части башни Сен-Пьер и башни казначейства.

Замок Бирон являлся центром одной из четырёх перигорских бароний, наряду с Бейнаком, Бурдеем и Марёем. Укрепление находилось в собственности семьи Гонто-Бирон, которая получила баронию Бирон в XII веке в результате брачного союза.

С историей замка Бирон тесно связана история двух важных аббатств Перигора — аббатства Сарла (основано не позже середины X века) и аббатства Кадуэн, с 1119 года принадлежавшего ордену цистерцианцев. Между аббатами и хозяевами замка установились добрые отношения, основанные на пересечении материальных и духовных интересов. Первые имели дополнительные гарантии военной защиты, вторые получали дополнительные заверения в спасении души для себя, и прекрасные карьеры в ранге высшего духовенства для своих младших сыновей. Предположительно, этот союз с духовенством стал причиной осады замка Бирон армией крестоносцев под командованием Симона де Монфора.

Между Францией и Англией

Согласно Гийому де Тюделю, трубадуру и автору первой части «Песни о крестовом походе», в 1212 году Симон де Монфор отправился из Пенн-д’Ажене чтобы собственноручно покарать сеньора де Бирон, обвинённого в предоставлении убежища еретикам-катарам. В обмен на обещание сохранить жизнь, гарнизон Бирона сдал своего сеньора; его волокли за лошадью и затем повесили. Симон де Монфор конфисковал замок и передал его одному из своих соратников. Селение у замка было разорено крестоносцами. Рейд на крупные замки южного Перигора не закончился с падением Бирона; следом его судьбу разделили замок Бейнак и замок Кастельно, которые предположительно также были гнёздами еретиков.

Французы недолго хозяйничали в Бироне и, уже в середине XIII века, король Англии восстановил своё господство в регионе, а семья Гонто снова принесла ему оммаж. Столетняя война в этом регионе началась задолго до своего официального начала, что выразилось в строительстве множества бастид в стратегически важных точках, примечательных своими укреплениями и правильной геометрической планировкой. Севернее замка Бирон появилась бастида Монпазье, которую построили на холме, господствовавшем над долиной реки Дро, притока Гаронны. Сеньорам Бирона было тяжело смириться с привилегиями, вольностями и льготами бастид. Пользуясь нескончаемым соперничеством между французской и английской монархиями, сеньоры Бирона неоднократно нападали на бастиду, к примеру Пьер II де Гонто в начале XIV века захватил Монпазье, разорил жителей и в 1327 году получил прощение короля Франции, которому была важна верность владельцев замка Бирон на пороге нового обострения отношений с Англией.

Начало Столетней войны отмечено в этом регионе стремительным рейдом отрядов графа Дерби в 1345 году. В известных «Хрониках Фруассара» описаны подробности опустошения Перигора англичанами и поражение сторонников короля Франции в битве при Обероше в октябре 1345 года. Как и в других перигорских замках, в замке Бирон разместился англо-гасконский гарнизон. Однако уже в 1351 году его заняли французы. Начался так называемый период «войны замков», длившийся почти век, с внезапными атаками и затяжными осадами, которые сопровождались существенными разрушениями, в особенности прилегавших поселений. В течение десяти лет после заключения мира в Бретиньи в 1360 году, по которому Перигор достался английскому королю, сеньоры Бирона неоднократно вставали под знамёна то одной, то другой стороны.

В течение XV века в замке Бирон на северо-восточном участке холма построили восьмиугольный донжон в три яруса высотой. Будучи передовым защитным укреплением, изолированным от центральной части замка, донжон значительно повысил обороноспособность крепости, но ограничил возможность расширения замка в западном и восточном направлениях. Самые трудные моменты в истории замка Бирон пришлись на последние десятилетия Столетней войны. Начиная с 1430 года медленно но неуклонно французы вернули себе замки и укрепления южного Перигора. В 1444 году наместник английского короля в Бержераке затеял карательный поход к замку Бирон, чей сеньор, Гастон де Гонто, перешёл на сторону короля Франции. В июне замок был занят англичанами внезапной атакой и Гастона де Гонто наказали за измену. Гастон немедля попытался отвоевать замок и англичане, обороняясь, подожгли его. Об этом пожаре до сих пор напоминают обгоревшие камни башни и жилища сеньоров. Несмотря на пожар Гастон смог снова завладеть замком. Тремя годами позже, в 1447 году, англичане снова захватили замок Бирон. В результате постоянных боевых действий крестьянское поселение у подножия феодальной башни замка превратилось в кучу развалин, но сам замок сопротивлялся любым атакам. Восстановление заняло длительное время, и было успешно выполнено семьёй Гонто благодаря новым доходам, поступавшим от крестьян, но в первую очередь, благодаря расположению королей Франции. В течение последних десятилетий XV века и в самом начале XVI века несколько поколений Гонто-Биронов сумели добыть славу и богатство на службе французской монархии.

Эпоха восстановления и нового строительства

Эпоха расцвета замка Бирон началась при бароне Понсе де Гонто и его брате Армане, епископе Сарла с 1498 по 1519 год; оба отмечены стремлением восстановить и приукрасить замок своих предков. Понс, будучи старшим сыном и, следовательно, военным, сопровождал короля Карла VIII в итальянском походе и пользовался расположением папы Александра VI, который в 1495 году благословил возведение в замке господской часовни. Арман, будучи младшим сыном, посвятил свою жизнь служению Церкви и, благодаря его стараниям Бирон, Сарла и Иссижак получили церкви и кафедральный собор.

Братья восстановили фамильную крепость из развалин и построили новые здания. Перестроили нижний двор, а также три здания — казначейство, бывшее центром сбора податей в сеньории, башню Сен-Пьер и башню консьержа, прежнюю тюрьму. Благодаря готическому входу и двум богато отделанным высоким ренессансным люкарнам, башня консьержа служит ярким примером единения средневекового зодчества и архитектуры XVI века. Восстановительные работы также коснулись и величественной феодальной башни. С обеих сторон башни восстановили жилые помещения, образующие парадный двор. Простая компоновка и непритязательный интерьер комнат в этих жилищах не изменились с тех пор. Такую относительную простоту нарушает только угловая лестничная башня, связывающая эти два жилища, благодаря своим окнам с украшенными свесами. Завершив задачу восстановления крепости, Понс занялся новым строительством на ещё свободной территории холма Биронов.

Новое здание Понс построил наверху вдоль парадного двора присоединив его к восьмиугольному донжону XV века; новое жилище барона было изолировано от старых жилых помещений. Лестничная башня новостройки одной своей плоскостью примыкает к донжону. Входные врата, лестница, освещение помещений и камины продуманы и выполнены с большой любовью и знанием дела и поэтому новый комплекс казался отдельным самостоятельным замком. В конце XVI века на всех ярусах донжона распланировали и оборудовали комнаты.

Арман, младший брат Понса де Гонто, был увлечён благоустройством семейного замка ничуть не меньше и он полностью сосредоточился на строительстве новой часовни замка, которая должна была заменить ближнюю к замку церковь и стать пантеоном семьи Гонто. 8 апреля 1515 года на Пасху состоялось первое богослужение в верхней часовне. Верхняя часовня была отведена для сеньоров Бирона, а нижняя часовня служила церковью для крестьян и жителей поселения. Такая «двойная» конструкция церкви наглядно показывает существовавшее тогда иерархическое разделение общества. Поскольку часовня строилась очень быстро — с 1499 по 1515 год — этим объясняется гармоничное единство здания. Со временем в интерьере верхней часовни на своих местах остались только искусно выполненные надгробия Понса и Армана де Гонто, эффигии которых значительно пострадали с течением времени. Иконографические скульптурные композиции Пьета и Положение во гроб, расположенные прежде в хорах и погребальной часовне, сейчас находятся в коллекции нью-йоркского Метрополитен-музея, куда их продал Гийом де Гонто-Бирон чтобы решить свои финансовые затруднения и поддержать репутацию антиквара.

Понс де Гонто умер в 1524 году, а его брат Арман — в 1531 году. С их смертью в замке Бирон завершилась эпоха крупных реконструкций, поскольку другие члены семьи относились к фамильному владению не столь внимательно.

Вид на верхний ярус часовни; правее, башня консьержа и вход	Надгробия Понса де Гонто (в центре) и Армана (справа) в верхней часовне	Вид на двухъярусную часовню из посёлка Бирон

Эпоха первых маршалов Биронов

При Жане де Гонто, сыне Понса, началось великое вхождение представителей рода Гонто-Биронов в близкий круг французских королей. Жан посвятил себя военной службе, был пленён в итальянском походе, а позже выполнял дипломатические поручения короля Франции. В ходе сражения при Сен-Кантене Жан де Гонто был ранен и взят в плен, где он и скончался в 1557 году. Его сын Арман пользовался расположением короля Генриха III и в 1577 году Арман де Гонто был произведён в маршалы Франции. Благодаря смелости и воинским навыкам маршал Бирон также пользовался доверием следующего короля, Генриха IV. Арман погиб при осаде Эперне в 1592 году. Вскоре после гибели первого маршала Бирона на его место пришёл Шарль, старший сын, чьё честолюбие не уступало его безрассудству. Всего лишь за несколько лет он собрал множество званий и поощрений: в 1594 году ему присвоено звание маршала Франции, в 1597 году он назначен главным маршалом Франции, в 1598 году Шарль де Гонто был возведён в достоинство герцога и пэра Франции, а его барония Бирон стала герцогством-пэрством.

Живя вдалеке от Перигора Арман, и затем Шарль, изредка наведывались в свой замок, леса и охотничьи угодья. Во время кратковременных пребываний в замке они начинали новые строительные проекты, которые оплачивались деньгами королей. Основным проектом того периода стало возведение «замка маршалов»; проект, задуманный Арманом де Гонто, после смерти маршала был продолжен его супругой и двумя сыновьями, Шарлем и Жаном. Это третье здание было заложено рядом с первоначальным средневековым замком и замком Понса де Гонто, нарушив при этом целостность оборонительной системы крепости. Сначала построили внушительный квадратный особняк, а потом к нему пристроили жилое здание, каждый этаж которого украсили свисающим карнизом. Стены здания были подняты когда в Перигор пришло известие о казни маршала Бирона 31 июля 1602 года. Окончание строительства замка маршалов затянулось почти на столетие; внутреннюю планировку и шиферную кровлю выполнить не успели. Наказание за измену Шарля распространялось также на семью Гонто-Биронов и их имущество; титул герцогства-пэрства был отозван. В замке Бирон обосновался младший брат казнённого Шарля, Жан II де Гонто, который тоже успел отличиться на военной службе и поэтому пытался вернуть расположение короля к семье Гонто-Биронов.

Замок Бирон в искусстве

В 1959 году в замке были сняты отдельные сцены фильма «Капитан» режиссёра Андре Юнебеля с Жаном Маре и Бурвилем.

В 1978 году департамент Дордонь выкупил замок Бирон, после чего в нём были выполнены реставрационные работы.

В 1994 году здесь был снят фильм «Дочь д’Артаньяна» с Софи Марсо и Филиппом Нуаре.

В 2012 году начались восстановительные работы на несущих конструкциях в замке маршалов. Работы, стоимостью 2,3 миллиона евро будут завершены в течение двух лет.

Литература

• Jean-Luc Aubarbier, Michel Binet. [books.google.ru/books?id=OFRjPgAACAAJ Le Périgord]. — Ouest-France, 2009. — 143 p. — ISBN 9782737348358.
• Anne-Marie Cocula. [books.google.ru/books?id=gQcZQwAACAAJ Visiter le château de Biron ou L'aventure de la longue histoire d'un lignage]. — Sud-Ouest, 1999. — 32 p. — ISBN 9782879012636.
• Jacques Lagrange. Le Périgord des Mille et Un Châteaux. — Перигё: Pilote 24, 2005. — ISBN 2-912347-51-3.
• Charles-Laurent Salch. Dictionnaire des châteaux et des fortifications du Moyen Âge en France. — Страсбург: Éditions Publitotal, 1979. — P. 157.

Ссылки

• [www.pays-de-bergerac.com/tourisme/site_remarquable/chateaux/biron/index.asp Страница Биронского замка на сайте коммунального объединения]

Отрывок, характеризующий Замок Бирон

– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.