Бирюков, Анатолий Илларионович
Поделись знанием:
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
| Анатолий Илларионович Бирюков | |||||
 | |||||
| Род деятельности: |
вальцовщик | ||||
|---|---|---|---|---|---|
| Дата рождения: | |||||
| Место рождения: | |||||
| Гражданство: | |||||
| Дата смерти: | |||||
| Место смерти: | |||||
| Награды и премии: |
| ||||
Анатолий Илларионович Бирюков (1929—2012) — советский работник металлургической промышленности, Герой Социалистического Труда.
Биография
Окончил таганрогскую школу № 24[1], затем — ремесленное училище № 45 (в 1946 году) и пришел в листопрокатный цех Таганрогского металлургического завода. Обучался профессии болтовщика, позже освоил работу сварщика, машиниста правильного стана, садчика слитков в печь, машиниста передней и задней площадок. Стал вальцовщиком в бригаде П. П. Завгороднего.
В 1960-е годы Бирюков возглавил бригаду в листопрокатном цехе. После травмы стал инвалидом и его перевели в отдел технического обучения. В конце 1980-х годов был избран председателем трудового совета завода, который возглавлял до ухода на пенсию.
Награды
- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 марта 1966 года — за выпуск качественной продукции и выдающиеся успехи в развитии чёрной металлургии старшему вальцовщику Таганрогского металлургического завода, Анатолию Бирюкову было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
- Также награждён медалями «Ветеран труда» и «За доблестный труд», знаками «Победитель соцсоревнования», «Ударник пятилетки», «Почётный ветеран ОАО „Тагмет“».
Память
- В Таганроге на фасаде дома № 20-6 по улице Пальмиро Тольятти, где много лет жил Герой, а сейчас проживает его семья — установлена мемориальная доска[2] с текстом:[3]
В этом доме жил Бирюков Анатолий Илларионович (21.11.1929 — 09.04.2012), Герой Социалистического Труда, металлург-прокатчик. Работал на Таганрогском металлургическом заводе со дня его восстановления после освобождения г. Таганрога от немецко-фашистских захватчиков.
См. также
Источники
- [www.donvrem.dspl.ru/archPersonaliiArtText.aspx?pid=1&id=259 Бирюков Анатолий Илларионович // Герои труда Дона: биобиблиографический справочник / Донская государственная публичная библиотека. Ростов-на-Дону, 2008—2013.]
Напишите отзыв о статье "Бирюков, Анатолий Илларионович"
Примечания
- ↑ [school-24.tagan.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=210&Itemid=31 История школы]
- ↑ [www.taganrog.su/index.php?option=com_k2&view=item&id=3763:таганрожцы-должны-знать-эти-имена Таганрожцы должны знать эти имена]
- ↑ [tagancity.ru/uploads/documents/duma/reshen/2013/2013-08-22-r-576.pdf Об установке мемориальных досок Борису Федоровичу Зубрицкому, Георгию Петровичу Родину, Анатолию Илларионовичу Бирюкову]
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=17789 Анатолий Илларионович Бирюков]. Сайт «Герои Страны».
- [www.nprus.ru/society/1725.html ТАГМЕТ стал инициатором установки мемориальных досок известным гражданам Таганрога]
- [www.molotro.ru/news/iniciirovali-ustanovku-memorialnyh-dosok-izvestnym-grazhdanam-taganroga Инициировали установку мемориальных досок известным гражданам Таганрога]
Отрывок, характеризующий Бирюков, Анатолий Илларионович
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
