Битва в Гранд-Порт

Битва в Гранд-Порт
Основной конфликт: Наполеоновские войны
Пьер-Жюльен Жильбер, «Битва в Гранд-Порт»
Дата	20 — 27 августа 1810 года
Место	Гранд-Порт, Маврикий
Итог	Победа французов
Противники
Великобритания Франция
Командующие
Самуэль Пим Ги Виктор Дюперре, Жак Гамелен
Силы сторон
4 фрегата 2 фрегата, 1 бриг
Потери
105 погибших, 163 раненых 37 погибших, 112 раненых

Битва в Гранд-Порт — морское сражение между фрегатами военно-морских сил Франции и королевского военно-морского флота Великобритании с 20 по 27 августа 1810 года за право обладания портом Гранд-Порт острова Маврикий. Битва стала одним из эпизодов Наполеоновских войн 1799—1815 годов.

Эскадра из четырёх британских фрегатов стремилась заблокировать порт, чтобы не дать французам возможности использовать его, при помощи укреплений на острове Пасс у входа в бухту. Этот остров был захвачен британцами 13 августа. Когда спустя 9 дней эскадра капитана Ги Виктора Дюперре подошла к бухте, британский коммандер, капитан Самуэль Пим, решил заманить их в прибрежные воды, где он лучше всего мог бы воспользоваться своим численным преимуществом.

Четырём из пяти французских кораблей всё-таки удалось прорваться сквозь британскую блокаду и стать на якорь в надёжном месте, защищённом рядом сложных рифов и отмелей, непроходимых без опытного лоцмана. Когда 22 и 23 августа Пим приказал своей эскадре атаковать французов, его корабли оказались в ловушке в узких каналах залива: два безнадёжно сели на мель, третий подвергся атаке превосходившими силами противника и был побеждён; четвёртый не смог занять позицию на расстоянии пушечного выстрела. Хотя французские корабли тоже получили значительные повреждения, их не сравнить с потерями англичан: получивший непоправимый ущерб корабль был захвачен; севшие на мель фрегаты были подожжены командами, чтобы их тоже не захватили; последний корабль был захвачен при попытке скрыться французской эскадрой из Порт-Луи под командованием Жака Гамелена.

Поражение Пима стало для британского флота самым тяжёлым за всю войну, одновременно оставив без защиты важнейшие торговые пути в Индийском океане. После столь тяжёлого поражения британские власти стремились укрепить эскадру сэра Йозиаса Роули у острова Реюньон. Однако, попытки собрать все доступные силы вместе вылились в череду стычек отдельных британских кораблей с более мощной и уверенной французской эскадрой. Только к декабрю 1810 года британцам удалось сформировать сильную боевую эскадру под командованием адмирала Альбемарля Берти, которому удалось быстро захватить Маврикий.

Предпосылки

Наполеон не собирался просто так отдавать свои колонии, некоторые историки и вовсе прослеживают у Бонапарта намерения заняться восстановлением колониальной империи после победы в Европе. Наполеон посылал экспедиции на помощь французам в Америке и Азии, однако те по большей части выживали сами по себе. Многие эскадры терпели неудачи, однако в 1810 году флотилия коммодора Гамелена из трех фрегатов и брига прорвались в Индийский океан, где занялись каперскими операциями. Изначально под его началом было пять фрегатов, однако несколько не сумели уйти даже из европейских портов. Индийский океан был частью важнейших торговых путей Британской Империи. Английские корабли привозили в Европу дорогие товары, а оттуда – солдат, готовых расширять границы Империи. Голландские базы на Яве и мысе Доброй Надежды были захвачены к 1807 году. Маврикий и Реюньон были орешками покрепче не только из-за расстояний, но и из-за гарнизонов, в которых ополченцы сочетались с солдатами регулярных войск.

Коммодору Джосайе Роули поручили дать ответ дерзкому Гамелену. Роули на скорую руку собрал у мыса Доброй Надежды некоторые силы и стал преследовать Гамелена, блокируя французские порты, надеясь поймать последнего в ловушку. В июле он захватил Реюньон, где установил британское владычество. Гамелен использовал занятость англичан у Реюньона для выхода рейда на Коморские острова перед возвращением к Маврикию. Остров являлся хорошо укрепленной базой с великолепной крепостью. Бухту прикрывали коралловые рифы.

Вопреки всеобщему мнению, победы англичанам никогда не давались просто. Французские приватиры наносили удары по британской торговле, сделав Мартинику и Маврикий своими главными базами в двух концах света. Самым известным из корсаров Бонапарта являлся Робер Сюркуф, однако Гамелен причинил англичанам не меньший вред – и в бою у Гранд-Порт с 20 по 27 августа 1810 года – даже нанес легендарному королевскому флоту ощутимое поражение.

Британская эскадра из четырех фрегатов («Ифигения», «Нереида», «Сириус» и «Маг») намеревался блокировать Гранд-Порт, используя укрепления на острове Пасс, который лежал у входа в бухту и помещать французам использовать его. Десятого августа батарея на острове Пасс была атакована четырьмястами солдатами из числа моряков и морских пехотинцев. Остров Пасс был захвачен англичанами 13 августа 1810 года, в ходе боя погибло семь англичан, а 18 были ранены. Были захвачены книги с французскими морскими кодами. Британцы надеялись, что Гамелен может просто ошибиться и угодить в засаду.

Прибытие эскадры Дюперре

Двадцатого числа в десять утра, к острову подошла флотилия капитана Ги-Виктора Дюперре из пяти судов: фрегатов «Беллона» и «Миневра», а также корветом «Виктор» и почти безоружными торговцами «Цейлон» и «Уиндхэм». Дюперре как раз возвращался на свою базу после атаки на Коморские острова. Капитан не знал о том, что остров Пасс был захвачен англичанами, а те, в свою очередь, надеялись завлечь французскую эскадру к берегу, посадить суда на мель и расстрелять из всех орудий, скрывая свое присутствие до последней минуты. Рядом с батареей находился фрегат капитана Уиллоугби «Нереида». Над островом Пасс и «Нереидой» подняли французские знамена. Дюперре, несмотря на протесты Пьера Буве, капитана «Миневры» решил, что «Нереида» - это одно из судов Сюркуфа. Французский корвет «Виктор» вошел в канал у острова Пасс в 13:40. Уиллоугби приказал батарее на острове и своим канонирам открыть огонь, после первого же залпа на «Викторе» спустили флаг. Часть гарнизона острова Пасс и команды «Нереиды» на лодках попытались достичь «Виктора», чтобы взять корабль на абордаж. Внезапно «Миневра» и «Цейлон» вошли в канал и тогда лейтенант Николя Морис, новый командир корвета, приказал поднять флаг вновь. «Миневра», «Цейлон» и «Виктор» открыли огонь по форту. На острове Пасс после пушечного обстрела взорвался склад с боеприпасами, несколько англичан погибли, 12 были ранены, а шесть пушек – разрушены. Форт вышел из строя, многие из его потенциальных защитников и команды «Нереиды» болтались в лодках в море. Засада провалилась. Лодки плыли к «Нереиде» и большинство достигли её, однако преимущество Уиллоугби потерял. К эскадре присоединилась «Беллона». Уиллоугби послал за помощью к «Сириусу», а Дюперре – к Гамелену. Тем же временем Уиллоугби заявил, что готов отступить, если Дюперре отдаст ему «Виктора», но французский капитан отказался. «Уиндхэм» в канал войти не смог и был захвачен английским «Сириусом». Англичане допросили пленников и узнали о стратегической ситуации все необходимое.

Пим, капитан «Сириуса» послал за «Магом» и «Ифигенией», прося присоединиться к нему у Гранд-Порта.

Битва

Силы сторон

Британский флот. Эскадра Пима.
Судно	Ранг	Вооружение	Флот	Командир	Урон			Прим.
					Убито	Ранено	Всего
Sirius	Корабль 5 ранга	36		Капитан Самуэль Пим	0	0	0	Затоплен, чтобы избежать захвата.
Iphigenia	Корабль 5 ранга	36		Капитан Генри Ламберт	5	13	18	Захвачен 27 августа.
Nereide	Корабль 5 ранга	32		Капитан Несбит Уиллоуби	92	130	222	Захвачен 24 августа.
Magicienne	Корабль 5 ранга	32		Капитан Люциус Кертис	8	20	28	Затоплен, чтобы избежать захвата.
Урон: 105 убито, 163 ранено. Всего: 268. Все остальные попали в плен.
Французский флот. Эскадра Дюперре.
Судно	Ранг	Вооружение	Флот	Командир	Урон			Прим.
					Убито	Ранено	Всего
Bellone	Корабль 5 ранга	40		Капитан Ги Виктор Дюперре	13	35	48
Minerve	Корабль 5 ранга	48		Капитан Пьер Буве	15	42	57
Victor	Корвет	18		Лейтенант Николя Морис Заменён Анри Мойсоном	4	1	5
Ceylan	Захваченный Ост-индский корабль	26		Лейтенант Винсент Молак	4	19	23
Windham	Захваченный Ост-индский корабль	26		Энсин д’Арод	0	0	0	21 августа захвачен HMS Sirius.
Урон: 36 убито, 112 ранено.
Французский флот. Эскадра Гамелена.
Судно	Ранг	Вооружение	Флот	Командир	Урон			Прим.
					Убито	Ранено	Всего
Vénus	Корабль 5 ранга	40		Коммодор Жак Гамелен	—	—	—
Manche	Корабль 5 ранга	40		Капитан Жан Гай Дорнал	—	—	—
Astrée	Корабль 5 ранга	40		Капитан Рене Ле Марант	—	—	—
Entreprenant	Бриг	16		Капитан Пьер Буве	—	—	—
Источники: Macmillan pp. 29–37, James pp. 273–289

Атака британцев

22 августа британцы приблизились к Маврикию. Из-за ошибки в сигналах, подаваемых «Нереидой», Пим подумал, что французы выстроились полумесяцем и что ему нужно двигать свои корабли по одному. Дюперре тем временем отдал приказ своим людям сместить буи в бухте. Приказ был выполнен успешно. Губернатор Маврикия Шарль Декан спешно собирал ополчение и разворачивал пушки береговых укреплений, готовясь поддержать своих соотечественников.

22 августа в 14-40 Пим атаковал французов, однако не имел лоцмана и потому сел на мель, откуда снялся лишь в 08-30 23 августа. «Нереида» не позволила кораблям Дюперре открыть огонь по судну Пима. К десяти часам прибыли «Маг» и «Ифигения». Четыре с половиной часа капитаны совещались и выступили вперед, решив сражаться в канале между островом Пасс и Маврикием. «Маг» и «Сириус» сели на мель ровно через полчаса после снятия с якоря. «Ифигения» вступила в перестрелку с «Миневрой» и «Цейлоном», а «Нереида» сражалась с «Беллоной» и «Виктором». Пушки «Мага» обстреливали «Виктора», так как корвет находился в зоне поражения. «Цейлон» сдался очень быстро, однако лодки с «Мага» не достигли корабля: британцам удалось сильно повредить его, но не захватить. Французские суда отошли к мели, включая и «Цейлон». Удачное расположение французов позволило им выйти из зоны поражения, однако идеальное расположение «Беллоны» позволяло продолжать стрелять по «Нереиде» и повредить её руль и якорь. Положение судна Уиллоугби стало просто угрожающим: его относило под огонь французов. В восемь часов ответным огнём «Нереиды» был ранен в голову Дюперре, который потерял сознание, балансируя между жизнью и смертью. Офицеры унесли его в каюту и стремились скрыть состояние Дюперре от остальных судов, опасаясь паники. Командовал эскадроном Буве с борта «Беллоны». Буве при помощи с берега построил импровизированный мост из деревьев и канатов, по которому с Маврикия на борт доставили людей и боеприпасы. При помощи вбитых железных крюков на «Беллоне» установили несколько новых орудий. У фрегата Буве выросла вторая орудийная палуба. К десяти часам вечера обстреливаемая с нескольких сторон «Нереида» превратилась в плавающие обломки. Около двухсот человек были убиты и ранены, включая обоих лейтенантов. Уиллоугби потерял глаз. Буве, понимая, что почти расправился с «Нереидой» перенес основной огонь на «Мага». Уиллоугби отказывался сдаваться и просил «Сириус» прислать помощь, однако капитан Пим отказался рисковать своими, стаскивая «Сириуса» и «Мага» с мели. Он предложил Уиллоугби поджечь корабль и с остатками команды пересесть шлюпки. Пим рассчитывал, что огонь перекинется на суда Дюперре. Уиллоугби отказался, так как на «Нереиде» было недостаточно шлюпок, чтобы забрать всех раненых, а капитан бросать своих людей в беде не собирался. В одиннадцать часов вечера Уиллоугби отправил к французам их же пленника с предложением о сдаче. Француз-курьер не использовал ялик самого капитана (тот был поврежден), а плыл сам. Буве был все еще зол на Уиллоугби за использование французского триколора в засаде двадцатого числа и повременил с решением до утра, прежде чем принял сдачу противника.

В два часа ночи 24 августа «Беллона» прекратила огонь по «Нереиде». Пим тем временем пытался сняться с мели. «Ифигения», остававшаяся на плаву не могла стрелять по французам, не рискуя попасть в «Нереиду». Капитан Ламберт с «Ифигении» получил приказ отбуксировать «Сириуса» с мели. Тем временем «Маг» достиг определенных успехов даже в своем парализованном положении: была уничтожена береговая батарея французов. Картина была чудная: французские суда были в кучу свалены у берега, а «Сириус» и «Маг» оставались хоть и вне радиуса поражения кораблей Дюперре, но и не могли сняться с мели. Буве вновь открыл огонь по все еще поднятому «Юнион Джеку» на борту «Нереиды» и не прекращал, пока Уиллоугби не спустил его.

Капитан Ламберт заявил, что готов атаковать французов и попросил у Пима подкреплений из числа абордажников, заявляя, что готов справиться с французами и сам. Пим запретил ему и вместо этого приказал подходить к нему. В десять утра 24 числа «Ифигения» и «Сириус» соединились. К этому моменту «Маг» дал течь: команда срочно эвакуировалась на «Ифигению». Самого «Мага» подожгли. В одиннадцать часов вечера корабль взорвался. Несколько раньше, в три часа дня, очнувшийся Дюперре отправил абордажную партию на борт «Нереиды» под командованием лейтенанта Россина. Россин обезвредил орудия, освободил пленников и передал Уиллоугби некоторые лекарства для английских раненых. В своем отчете Дюперре он указал, что насчитал около ста мертвых или умирающих на борту «Нереиды».

В четыре утра 25 августа воздвигнутая губернатором Деканом береговая батарея открыла огонь по «Сириусу» и «Ифигении». «Сириус» был сильно поврежден за эти несколько дней и Пим отдал приказ покинуть корабль и поджечь его. Французские шлюпки попытались захватить «Сириуса», рассчитывая взять его на абордаж до взрыва. Пим спустил шлюпки «Ифигении» на воду и между лодками завязалась серьезная стычка. В 11 утра «Сириус» был уничтожен. Тем временем Дюперре послал на «Нереиду» призовую команду, которая взяла судно под контроль.

В полночь 21 августа эскадра Гамелена, состоявшая из фрегатов «Венера», «Манш», «Астра» и брига «Предприимчивый» двинулась на помощь Дюперре. По дороге Гамелен захватил британский транспортный корабль «Рейнджер», на котором было триста тонн необходимого Маврикию продовольствия. В час дня 27 августа, задержанный враждебными ветрами, Гамелен прибыл к западному берегу Маврикия. Еще через два дня он наконец обнаружил корабли Пима и Дюперре у Гранд-Порта. Стоял штиль: Ифигения медленно дрейфовала к каналу. К коммодору Роули уже послали весть о нужде в помощи.

Поражение британцев

Утром 27-ого числа Ламберт заметил паруса «Предприимчивого». Он отправил курьера к Гамелену с предложением сдать позиции на острове Пасс, если «Ифигению» пропустят к Реюньону. Гамелен потребовал обменять всех пленников и сдачи острова и «Ифигении» без сопротивления и без пропуска к Реюньону. Ламберт получил такое же предложение от губернатора Декана. В итоге капитан предпочел сдаться другому моряку - Гамелену, приняв его условия. Англичан ждала тюрьма, но им по крайней мере помогали французские врачи, лечившие своих сдавшихся врагов. Губернатор Декан был разгневан, что коммодор не посоветовался с ним, однако это все равно было победой французского флота.

Итоги и последствия

Битва считается самым серьезным поражением британского флота. Четыре фрегата были потеряны со всеми командами. 105 человек погибли, 168 – ранены. Дюперре, Декан и Гамелен потеряли 36 человек убитыми и 112 ранеными. Позиция Роули стала угрожающей. Эскадра Гамелена, усиленная «Ифигенией» отогнала Роули к Реюньону. Буве возглавил атаку на остров, пока Гамелен захватил еще два британских фрегата. Роули все же одолел Гамелена, захватив самого коммодора вместе с его флагманом «Венера». В декабре 1810 Маврикий пал перед британским десантом, высаженным с бортов новой флотилии вторжения вице-адмирала Албемарля.

Во Франции битву у Гранд-Порт широко отмечали. Это единственное морское сражение, чье название выбито на Триумфальной Арке. Все четыре британских капитана были судимы военным судом, но оправданы. Уиллоугби широко критиковали за ошибку при передаче сигналов, однако фактического наказания не последовало. Англия была шокирована одним из немногих поражений своего флота.

30 декабря 1899 года на Маврикии, в Гранд-Порте был воздвигнут монумент, посвященный памяти британских и французских моряков, павших в этом бою.

Литература

• Clowes, W. L. The Royal Navy, A History from the Earliest Times to 1900, Volume V. — Chatham Publishing, 1997. — ISBN 1-86176-014-0.
• Gardiner, R. The Victory of Seapower. — Caxton Editions, 2001. — ISBN 1-84067-359-1.
• Granier, H. Histoire des Marins français 1789-1815. — Marines editions, 1998. — ISBN 2-909675-41-6.
• James, W. The Naval History of Great Britain, Volume 5, 1808–1811. — Conway Maritime Press, 2002. — ISBN 0-85177-909-3.
• Macmillan, A. [books.google.com/?id=_EusZwEdxpAC&printsec=frontcover&dq=Dornal+de+Guy Mauritius]. — W.H.& L. Collingridge, 1914. — ISBN 9-78812-061-5083.
• Taylor, S. Storm and Conquest, The Battle for the Indian Ocean, 1808–10. — Faber and Faber, 2007. — ISBN 0-571-22465-2.
• Woodman, R. The Sea Warriors. — Constable Publishers, 2001. — ISBN 1-84119-183-3.

Отрывок, характеризующий Битва в Гранд-Порт

– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.