Битва в заливе Зёйдерзе

Битва в заливе Зёйдерзе
Основной конфликт: Восьмидесятилетняя война
Дата	11 октября 1573
Место	залив Зёйдерзе, Нидерланды
Итог	победа голландцев
Противники
Нидерландские повстанцы Испания
Командующие
Корнелис Яанс Диркс граф Боссу
Силы сторон
24 корабля 700 матросов 30 кораблей 1300 матросов
Потери
неизвестно 6 кораблей захвачено, 300 матросов попали в плен

Битва в заливе Зёйдерзе — морская битва между испанскими флотом и флотом голландских повстанцев, состоявшаяся 11 октября 1573 года в рамках Восьмидесятилетней войны и завершившаяся разгромом испанцев.

Предыстория

К моменту битвы в заливе Зёйдерзе один из крупнейших голландских городов, Амстердам, был занят испанцами. Поскольку практически все маршруты поставок в Амстердам и другие лояльные испанцам города проходили через регион Зёйдерзе, голландские повстанцы гёзы пытались нарушить это сообщение регулярные рейдами и набегами на испанские порты. В 1573 году испанский губернатор Максимилиан де Энен-Льетар, граф Боссу, послал флот, состоявший из 30 судов с экипажем более чем в 1300 моряков, с заданием прекратить эти нападения и уничтожить вражеский флот. Испанским флагманом являлся фрегат Инквизиция. При водоизмещении чуть более 250 тонн, Инквизиция имел усиленную боковую броню. Противостоял графу Боссу небольшой голландский флот из 24 гораздо меньших и хуже вооружённых кораблей. В целом это флот насчитывал экипаж примерно в 700 моряков.

Битва

Боссу и его флот покинули Амстердам 5 октября и сразу же попал под удар. Флот гёзов атаковал испанцев. Из-за отсутствия у повстанцев хорошо вооружённых судов вместо лобовой атаки против испанского флота они выбрали тактику изматывания с попытками захватить испанские корабли по одиночке. Пытаясь минимизировать свои потери от тяжёлых орудий испанцев, гёзы высторили свои корабли носами к испанским. Но во время боя сильный ветер смешал ряды повстанцев, и их корабли попали под мощный обстрел со стороны испанцев. Первоначальный план битвы был сорван, и голландцы понесли тяжёлые потери. Сражение на время приостановилось.

Однако 11 октября ветер изменился, и голландцы смогли выполнить неожиданную атаку. Во время этого нападения испанский флагман был поврежден и в ходе боя сел на мель. Остальная часть испанского флота ударилась в бегство, а граф Боссу и его команда сдались после того, как голландцы пообещали сохранить им жизнь.

Последствия

После этой битвы и провала осады Алкмара герцог Альба понял, что борьба за контроль над Северной Голландией проиграна, он оставил Амстердам и вернулся в Испанию.

Литература

• Harbottle Thomas Benfield. Dictionary of Battles from the Earliest Date to the Present Time. — BiblioBazaar, LLC, 2009. — ISBN 978-1-110-05778-8.
• Fernández Duro Cesáreo. Armada Española desde la unión de los reinos de Castilla y Aragón. — Madrid, Spain: Est. tipográfico "Sucesores de Rivadeneyra", 1895. — Vol. II.

Отрывок, характеризующий Битва в заливе Зёйдерзе

Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.