Битва за Крушевац (1941)
| Битва за Крушевац | |||
| Основной конфликт: Народно-освободительная война Югославии | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа вермахта | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва за Крушевац (серб. Битка за Крушевац) — сражение объединённых сил югославских четников и партизан против немецких войск и коллаборационистов Косты Печанаца, занявших сербский город Крушевац. Оно состоялось 23 сентября 1941 года. Командовал объединёнными войсками майор Драгутин Кесерович, имевший в своём распоряжении чуть более 3 тысяч человек (в том числе и партизанские части). Им противостоял гарнизон численностью около 400 человек. Битва завершилась победой немцев.
Содержание
Подготовка
В середине сентября 1941 года генерал Любо Новакович служил в отряде четников под командованием Косты Печанаца, но разочаровался в своём командире после того, как тот стал сотрудничать с немцами. Новакович, желавший помочь Движению Сопротивления, передал майору Драгутину Кесеровичу приказ Дражи Михайловича о начале всеобщего восстания в Шумадии и начале боёв в оккупированных немцами городах. Кесерович получил распоряжения: взять Крушевац (население 14 тысяч человек), заблокировать Трстеник и занять Жупу. 19 сентября 1941 в местечке Бован состоялось совещание, на котором было принято решение о перегруппировке войск и об атаке Крушеваца. Кесерович договорился об участии партизан в атаке. Издав распоряжение о мобилизации, он организовал 21 сентября церемонию принесения 6 тысячами добровольцев присяги перед монастырём Стрмци и в деревне Разбойна около Бруса.
Бой
Кесерович командовал всеми войсками. 3 тысячи четников (большинство не вооружённые) и 80 партизан напали на город, окружив его. Гарнизон из 400 человек охранял его. Войска Кесеровича прорвались к центру города, но там немцы оказали ожесточённое сопротивление в здании школы, которая была их главной крепостью. Со стороны Сталача на помощь прибыл бронепоезд, после чего немцы разбили войска нападавших. Кесерович ушёл с остатками сил в сторону Кралево.
Потери
В ходе боя немцы потеряли 26 человек убитыми (из них 4 офицера) и 80 ранеными, четники и партизаны — 16 убитыми, 73 ранеными, ещё 7 гражданских погибли в боях. В знак мести немцы расстреляли на Багдале 80 сербских граждан, но не решились учинить расправу над всем местным населением.
Напишите отзыв о статье "Битва за Крушевац (1941)"
Литература
- А. Стошић, Под небом Крушевца, Просвета, Београд, 1996.
- Милослав Самарджич, Дража и општа историја четничког покрета, први том, Уна прес, Београд, 2005.
Отрывок, характеризующий Битва за Крушевац (1941)
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
