Битва за Сански-Мост (1942)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Первая битва за Сански-Мост
Основной конфликт: Народно-освободительная война Югославии
Дата

10-14 декабря 1942

Место

Сански-Мост

Итог

неудача партизан

Противники
Югославия Югославия Третий рейх Третий рейх
Хорватия Хорватия
Командующие
Милинко Кушич
Милутин Морача
Славко Родич
неизвестно
Силы сторон
4-я краинская дивизия
5-я краинская дивизия (1-я краинская пролетарская ударная бригада)
4-я краинская ударная бригада (1-й батальон)
Итого: 3500 человек
2-я, 3-я и 5-я роты 10-го пехотного полка
1-я разведывательная рота
добровольческая рота «Баня-Лука»
12-я рота 721-го немецкого пехотного полка
1000 милиционеров
Итого: 4500 человек
Потери
72 убитых, 255 раненых, 29 пропавших без вести неизвестны

Первая битва за Сански-Мост (серб. Прва битка за Сански-Мост), также известна как Первое нападение на Сански-Мост в декабре 1942 (серб. Први напад на Сански-Мост децембра 1942.) — операция войск Народно-освободительной армии Югославии по захвату города Сански-Мост, состоявшаяся с 10 по 14 декабря 1942. 3500 солдат НОАЮ противостояли 4500 солдатам Независимого государства Хорватии, которых поддерживало незначительное количество немецких солдат вермахта. Штурм города окончился неудачей и отступлением партизан.





Предыстория

В рамках проведения Бихачской операции части 1-го боснийского корпуса НОАЮ продвигались к линии Босански-Нови — Сански-Мост. Накануне штурма города Босански-Нови части НОАЮ начали готовиться к штурму и города Сански-Мост.

Подготовка к штурму

Для атаки города были отправлены 4-я и 5-я краинская дивизия: последняя была укомплектована 1-й бригадой и батальоном 4-й бригады[1]. Общая численность войск насчитывала 3500 человек. Им противостояли немецко-хорватские войска численностью 4500 человек: части 10-го пехотного полка НГХ, разведывательная рота, домобранская баня-лукская рота, 12-я рота 721-го пехотного полка вермахта и 1000 милиционеров и легионеров[2].

Основываясь на данных разведки, штаб 1-го боснийского корпуса оценил численность гарнизона в 2500 человек, учитывая резервы близ Босански-Нови, Приедора и шахты Любии. 6 декабря 1942 года был издан приказ о проведении штурма города, в котором говорилось:

Эта операция станет началом преследования разрозненных сил противника на территории от Бихача до Слуня.

Эта операция имеет большое военное и политическое значение. Она входит в план нашего успешного наступления по всем фронтам: как в районе Боснийской Краины, так и в районах Книнской Краины, Хорватии, Далмации и Центральной Боснии.

Эта операция должна помочь всем пролетарским дивизиям, которые действуют около Ливно, Травника, Доньи-Вакуфа и Котора-Вароши...[3]

Согласно плану атаки, 5-й краинской бригаде нужно было перекрыть выход из Босански-Нови, предпринять ложную атаку на врага, разрушить линии связи с Приедором и захватить рудник Любию. 3-й батальон 2-й краинской бригады должен был прорваться в село Джевар и закрыть дорогу Приедор — Сански-Мост. 6-я краинская бригада и два батальона 2-й краинской бригады должны были атаковать город с восточной стороны, а 1-я краинская бригада вместе с батальоном 4-й краинской бригады должны были предпринять аналогичные усилия с запада. Поддержку сербам оказывали артиллерийские орудия сил корпуса.

Штурм

Штурм начался 10 декабря 1942 в 23:00. Около 3 с половиной тысяч человек армии НОАЮ бросились на штурм города. Несмотря на численное превосходство защитников города, югославы действовали решительно и стремительно: 6-я и 2-я краинская бригады к 3 часам утра 11 декабря преодолели сопротивление защитников Браичи-Тавана, Дедовача, Миканова-Брда и Умци, выйдя к восточной части города. 1-я краинская дивизия продвинулась ещё дальше, ликвидировав две огневые точки в западной части. Темпы наступления ненадолго замедлили две сотни домобранцев, которые пробились в город по дорогам из Баня-Луки и Омарски, но вскоре югославы разобрались и с ними.

Однако со стороны Приедора шли подкрепления немцев и хорватов, которые и предрешили исход битвы. В состав этой маленькой армии входили 3-й батальон 741-го немецкого пехотного полка, две роты 1-го и одна рота 2-го батальонов немецкого 721-го пехотного полка, две роты 2-го горнострелкового отряда НГХ, четыре танка и многочисленные артиллерийские орудия. Подрывы мостов, минирование зданий, засады — усташи шли на что угодно, лишь бы не позволить сербам пройти дальше. 2-й батальон 2-й краинской бригады не успел задержать подкрепления усташей и нацистов, что позволило им прорваться в город к 8 часам утра 11 декабря. Численность сражавшегося гарнизона выросла до 8200 человек[4].

Упорное сражение завершилось тем, что из города немедленно отступили 6-я и 2-я краинские ударные бригады. Вскоре за ними последовала и 1-я краинская бригада. Но штаб корпуса держался в городе вплоть до 14 декабря: только тогда югославы окончательно оставили Сански-Мост, признав бесперспективность осады города.

Итоги и последствия

В битве за город югославы потеряли всего 72 человека убитым, 255 ранеными и 29 пленными[5]. В ходе обороны города они использовали запас в 500 ручных гранат, нанеся огромные потери усташам. В бою ими же были подбиты два танка и разрушены четыре моста, что осложнило поставку металлов из шахты Любии.

После неудачного штурма штаб 1-го краинского корпуса распустил большую часть войск, отправив 2-ю и 5-ю краинские бригады в Козару для поддерживания связи с войсками в Боснийской Краине. Параллельно 1-я пролетарская дивизия отправилась к Баня-Луке. Это серьёзно повлияло на немецкие планы по проведению операции «Вайсс I»: из списка выделенных для операции сил были немедленно исключены 714-я и 718-я пехотные дивизии, которым предстояло держать оборону против отправленных двух краинских бригад и 1-й пролетарской дивизии.

Напишите отзыв о статье "Битва за Сански-Мост (1942)"

Примечания

  1. [www.znaci.net/00001/83.htm Драго Карасијевић: ЧЕТВРТА КРАЈИШКА НОУ ДИВИЗИЈА], Војноиздавачки и новински центар, Београд 1988 - стр. 45
  2. Архив Војноисторијског института, к. 113, рег. бр. 54/1. [www.znaci.net/00001/83.htm Драго Карасијевић: ЧЕТВРТА КРАЈИШКА НОУ ДИВИЗИЈА], Војноиздавачки и новински центар, Београд 1988 - стр. 45
  3. [www.znaci.net/00001/83.htm Драго Карасијевић: ЧЕТВРТА КРАЈИШКА НОУ ДИВИЗИЈА], Војноиздавачки и новински центар, Београд 1988 - стр. 46
  4. [www.znaci.net/00001/83.htm Драго Карасијевић: ЧЕТВРТА КРАЈИШКА НОУ ДИВИЗИЈА], Војноиздавачки и новински центар, Београд 1988 - стр. 48
  5. [www.znaci.net/00001/151.htm ОСЛОБОДИЛАЧКИ РАТ НАРОДА ЈУГОСЛАВИЈЕ - књига 1], Војни историски институт Југословенске народне армије, Београд 1957 - стр. 348

Литература

  • [www.znaci.net/00001/83.htm Драго Карасијевић: ЧЕТВРТА КРАЈИШКА НОУ ДИВИЗИЈА], Војноиздавачки и новински центар, Београд 1988
  • [www.znaci.net/00001/151.htm ОСЛОБОДИЛАЧКИ РАТ НАРОДА ЈУГОСЛАВИЈЕ - књига 1], Војни историски институт Југословенске народне армије, Београд 1957 - [www.znaci.net/00001/151_5.pdf Четврти део - ОД ПРВОГ ДО ДРУГОГ ЗАСЕДАЊА АВНОЈ-а]
  • [www.znaci.net/00001/2.htm ПРВА КРАЈИШКА БРИГАДА - СЈЕЋАЊА БОРАЦА] - [www.znaci.net/00001/2_4.pdf Дејства бригаде од Кључа до Босанског Новог]
  • [www.znaci.net/00001/133.htm Милорад Гончин: ДРУГА КРАЈИШКА УДАРНА БРИГАДА], Војноиздавачки завод, Београд 1984
  • [www.znaci.net/00001/163.htm Љ. Боројевић, Д Самарџија, Р. Башић: ПЕТА КОЗАРАЧКА БРИГАДА], Народна књига, Београд, 1973
  • [www.znaci.net/00001/147.htm ШЕСТА КРАЈИШКА НОУ БРИГАДА - РАТНА СЈЕЋАЊА], Бечеј 1985
  • [www.znaci.net/00001/94.htm Раде Зорић: ЧЕТВРТА КРАЈИШКА НОУ БРИГАДА], Војноиздавачки завод, Београд 1980


Отрывок, характеризующий Битва за Сански-Мост (1942)

Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.