Битва за Тоннэ
| Битва за Тоннэ | |||
| Основной конфликт: Имдинская война | |||
 «Оборона Тоннэ» (корейская картина, 1760) | |||
| Дата |
25 - 26 мая[1] 1592 | ||
|---|---|---|---|
| Место |
крепость Тоннэыпсон[2], Пусан, провинция Кёнсандо, Корея | ||
| Итог |
Победа Японии | ||
| Противники | |||
|
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва за Тоннэ (кор. 東莱城戰鬪, 동래성전투, яп. 東莱城の戦い) — бой, состоявшийся между японскими и корейскими войсками за контроль над корейской крепостью Тоннэыпсон в Пусане в начале Имдинской войны.
Краткие сведения
После взятия Пусанджина 1-я японская экспедиционная армия под командованием Кониси Юкинаги должна была захватить корейскую крепость Тоннэыпсон на центре Пусана, чтобы установить полный контроль над южным побережьем провинции Кёнсандо. Крепость находилась на вершине горы и была неприступной. Её гарнизон охранял дорогу, которая вела на север в Сеул.
25 мая японские силы, получившие Пусанджин, подошли к Тоннэ и окружили крепость. Кониси Юкинага передал магистрату Тоннэ Сон Санхёну послание с требованием: «Сражайся, если хочешь. Если не хочешь — дай дорогу [в Сеул]» (кит. трад. 戰則戰矣 不戰則假道). В ответ магистрата Сон Санхён пустил стрелу с запиской, которая попала в щит Кониси: «Я лучше умру, чем дам вам дорогу» (кит. трад. 戰死易 假道難).
В это время на помощь осаждённым спешил корейский генерал Ли Гак, командир всех вооружённых сил провинции Кёнсандо, но узнав о судьбе защитников Пусана, он развернул войско и расположился в безопасном месте, в 10 км от крепости.
После полудня 25 мая японские войска пошли на штурм Тоннэ. Несмотря на плохое вооружение и недостаточную выучку, корейцы сдерживали натиск нападающих в течение 8 часов. Ночью 26 мая японцы завладели всеми воротами крепости и вырезали всех военных и гражданских. Главнокомандующий Сон Сахъён пал в неравном бою. Пораженный мужеством и силой Сона, японский генерал Кониси похоронил его с почестями и установил на его могиле деревянную табличку с надписью «Верный защитник».
Узнав о падении Тоннэ, генерал Ли Гак и его подопечные бежали на север.
Японцы получили мощную крепость на корейском юге и открыли себе дорогу в Сеул. Наряду с Пусаном, Тоннэ стала базой японских войск, куда прибывали продовольствие и новые войска из Японии.
Напишите отзыв о статье "Битва за Тоннэ"
Примечания
- ↑ По китайскому календарю: 15 - 16 числа 4 месяца // Tsuchihashi, Paul Yachita. Japanese Chronological Tables from 601 to 1872 A. D. — Tokyo: Sophia University Press, 1952
- ↑ Современный город Пусан, Республика Корея
Ссылки
- (кор.) [blog.daum.net/gusan7/15590564 Битва за Тоннэ. Карты и иллюстрации]
- (яп.) [www.lifeinkorea.com/Busan/busan2j.cfm Битва за Тоннэ // Жизнь в Корее]
Источники и литература
- История Кореи. С древнейших времен до наших дней: в 2 т. М., 1974. — Т. 1
- [hghltd.yandex.net/yandbtm?fmode=inject&url=http%3A%2F%2Fmilitera.lib.ru%2Fh%2Fimdin%2Findex.html&tld=ru&lang=ru&la=&text=http%3A%2F%2Fmilitera.lib.ru%2Fh%2Fimdin%2Findex.html&l10n=ru&mime=html&sign=c34bc01c4866e63d19f46b88eead865c&keyno=0 Ли Чен Вон. Имдинская отечественная война 1592-98 гг. — Пхеньян: Департамент культурной связи с заграницей министерства культуры и пропаганды КНДР, 1953]
- (англ.) Hawley, Samuel. The Imjin War. Japan’s Sixteenth-Century Invasion of Korea and Attempt to Conquer China, The Royal Asiatic Society, Korea Branch, Seoul, 2005.
Отрывок, характеризующий Битва за Тоннэ
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
