Битва за Уюань
| Битва за Уюань | |||
| Основной конфликт: Японо-китайская война (1937—1945) | |||
 Бойцы 35-го корпуса в западной части провинции Суйюань, 1940 год | |||
| Дата |
16 марта – 3 апреля 1940 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа китайцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва за Уюань в китайской историографии, или Второе сражение за Уюань в японской историографии — сражение японо-китайской войны, происходившее с 16 марта по 3 апреля 1940 года во Внутренней Монголии.
Предыстория
Во время китайского зимнего наступления действовавший в провинциях Суйюань, Нинся, Ганьсу и Цинхай 8-й военный район НРА выполнял вспомогательные задачи, однако на его долю выпал один из крупнейших успехов: к 22 декабря 1939 года его войска окружили внутри Баотоу Кавалерийскую группу японской гарнизонной армии Внутренней Монголии. Для её спасения японское командование перебросило из Бэйпина к Баотоу значительные силы, и в конце февраля японские войска нанесли удар в западном направлении, взяв 3 февраля Уюань (в японской историографии эти события называются «Первым сражением за Уюань»), а 4 февраля — Линьхэ.
Ход сражения
Командование 8-го военного района не смирилось с потерей, и войска 35-го корпуса Фу Цзои 16 марта начали свою операцию: пока Новая 4-я дивизия сдерживала натиск японцев западнее Линьхэ, остальные части корпуса тайно выдвинулись на восток, ночью 20 марта неожиданно ворвались в Уюань. Днём 21 марта город был взят, а остатки японского гарнизона отступили на север. 22 марта китайские войска блокировали путь от Уюань к Хуанхэ.
Японское командование попыталось перебросить на 80 грузовиках 600 человек в зону севернее Уюани, но они наткнулись на китайскую 101-ю дивизию из состава 81-го корпуса Ма Хунбиня, и три дня не могли прорвать её оборону. 25 марта, бросив в бой ещё 3 тысячи человек, благодаря авиационной и артиллерийское поддержке японские войска наконец смогли форсировать реку и 26 марта вернуть Уюань.
Несмотря на отступление, китайские войска продолжали атаки, и к концу марта японцам пришлось оставить Уюань. 1 апреля в город вошли кавалерийские и партизанские китайские части, а к 3 апреля японцы были отброшены ещё дальше на восток.
Итоги
В связи с тем, что данный район не имел особого стратегического значения, а основные бои разворачивались в Центральном Китае, обе стороны не имели возможность перебросить на этот участок значительные подкрепления, в результате чего общая ситуация стабилизировалась до конца войны.
Напишите отзыв о статье "Битва за Уюань"
Отрывок, характеризующий Битва за Уюань
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
