Битва на Гробникском поле
Битва на Гробникском поле (хорв. Bitka na Grobničkom polju) — легендарное (возможно, выдуманное) сражение, которое, согласно хорватским летописям, произошло в 1242 году между хорватским и монголо-татарским войском во время похода хана Батыя на Восточную и Западную Европу и завершилось победой хорватских войск над монголо-татарами. Первое упоминание об этом событии относится к XVI веку и стало основой для одной из ранних романтических поэм «Гробникское поле» (хорв. Grobničko polje) Димитрия Деметера, написанной в 1842 году через 600 лет после возможной битвы. Однако историками сам факт битвы ставится под большое сомнение: в документах XIII века нет никаких упоминаний о подобных сражениях, а на месте сражения нет никаких находок тех времён.
Содержание
Предыстория
После двух разгромных походов Бату-хана на Русь монголо-татары двинулись на Запад: ими были опустошены Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, значительная часть Балкан, после чего монгольские войска подступили к Австрии, германским княжествам, Венеции и Риму. Считается, что монголы разграбили всю Лику и Далмацию и сожгли Загреб, не сумев взять, однако, Винодол. Последствия монгольских разорений привели к тому, что вскоре на юге Европы началась эпидемия чумы .
Содержание легенды
Согласно легенде, добровольцы со всей Хорватии (которая на тот момент находилась в унии с Венгрией) сошлись там, чтобы дать отпор монголо-татарским частям, и нанесли такое жестокое поражение захватчикам, что те ушли и больше не возвращались. Однако доказательств самого факта битвы до сих пор не найдено: неизвестна ни численность хорватского войска, ни имена его командиров, при этом в летописях упоминаются только 30 тысяч монголо-татарских солдат с ханом Батыем, которых удалось разбить наголову и нанести им большие потери. Есть косвенные упоминания того, что хорватские рыцари воспользовались помощью местных крестьян, накинув на себя звериные шкуры и надев вместо шлемов головы диких и домашних зверей, а также повесив на себя колокола. Внешний вид хорватского войска и громкий звон колоколов якобы напугал монголо-татар, и те сбежали с поля. Также известно, что поле после сражения получило название Гробникского в честь хорватского слова «grobnik» (с хорв. — «могила»), поскольку подавляющая часть погибших солдат там и была похоронена, а поле стало фактически братской могилой для них.
Вопрос о подлинности события
Летописи
Историками не найдены никакие упоминания в документах XIII века о каких-либо масштабных сражениях хорватских войск против монголов[1], а на Гробникском поле археологи так и не обнаружили каких-либо следов сражения или артефактов, относящихся к XIII веку. Большая часть историков считает это событие выдумкой[2]. Первые упоминания о сражении восходят к XIV веку, однако их достоверность также является предметом многочисленных споров. Та часть легенды, в которой говорится о переодетых в звериные шкуры солдатах, позднее упоминается и в летописях как часть сражений хорватских войск против Османской империи и турецких войск, что только подтверждает версию о выдуманной битве.
Археологические находки
В районе Гробника археологами были найдены следы Гальштатской культуры, Либурны, Древнего Рима и Раннего Средневековья (начиная с VIII века). Основу средневековых находок составляют керамические сосуды, в которых хранились различные товары, однако никаких находок XIII века археологи не обнаружили. Тем не менее, в 2013 году в Риеке на выставке в Морском музее побережья Хорватии появился меч, который был найден в 1934 году и очень был схож с североевропейскими мечами XIII века. Некоторые историки настаивают на том, что этим мечом мог сражаться воин на Гробникском поле.
В культуре
Помимо Димитрия Деметера, битву на Гробникском поле увековечили художник Целестин Медович, Антун Врамец, Павао Риттер-Витезович и Андрия Качич-Миошич. В некоторых городах Хорватии проводятся памятные мероприятия по случаю битвы: так, в Риеке и Хрелине были памятные мероприятия по случаю 750-летия битвы.
См. также
Напишите отзыв о статье "Битва на Гробникском поле"
Примечания
- ↑ Josip Županov. [www.vjesnik.hr/Html/2001/08/16/Clanak.asp?r=gle&c=3 Dan zahvalnosti: jesu li nacionalni mitovi prokletstvo ili blagoslov], accessed May 2008. Županov says "Taj se mit, doduše, sve manje spominje, jer je povjesničarima poznato da se ta navodna bitka na Grobničkom polju ne spominje ni u jednom povijesnom dokumentu iz toga vremena".
- ↑ en:Ivo Goldstein (1994). [scholar.google.com/scholar?hl=en&lr=&q=info:P51Bqgq6dYkJ:scholar.google.com/&output=viewport The Use of History: Croatian Historiography and Politics] // HeinOnline, accessed May 2008.
Ссылки
- [www.skole.htnet.hr/os-cavle-001/skola/ogrobin/oGrobinstini.htm Arheološko nalazište Grobišće] (хорв.)
Отрывок, характеризующий Битва на Гробникском поле
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
