Битва на Порытом взгорье
| Битва на Порытом взгорье | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война Бои в Яновских лесах | |||
 Памятник на месте битвы | |||
| Дата |
14 июня 1944 года | ||
|---|---|---|---|
| Место |
возле Янува-Любельского, Польша | ||
| Причина |
Попытка немцев ликвидировать партизанские отряды в Яновских лесах. | ||
| Итог |
Прорыв партизан из окружения. | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва на Порытом взгорье — партизанское сражение 14 июня 1944 года между частями вермахта под командованием генерала пехоты Зигфрида Хайнике и объединёнными партизанскими отрядами советских и польских партизан в Яновских лесах.
Содержание
Предшествующие события
Весной 1944 года на территории Люблинского воеводства действовало большое количество партизанских отрядов различной направленности. Эти партизанские отряды продвигались в общем направлении на запад в связи с приближением линии фронта. В основном целью операций были немецкие конвои с боеприпасами и амуницией и небольшие гарнизоны.
8 — 9 июня 1944 года немцы завершили окружение района Яновских лесов. Целью антипартизанской операции «Вихрь I» (Sturmwind I), командование которой осуществлял генерал пехоты Зигфрид Хайнике, являлась ликвидация советских и польских партизан в Яновских лесах[1].
10 июня 1944 года имело место первое боевое столкновение партизан с охранением немецких частей, принимавших участие в операции[1].
13 июня 1944 года партизаны из 1-й бригады имени Люблинской земли Армии Людовой атаковали под деревней Шклярня немецкую воинскую колонну. В ходе атаки были получены документы с планами немецкого командования по уничтожению партизан Яновских лесов. К тому моменту основные силы партизан уже оказались в окружении в небольшом участке лесов в районе Янува-Любельского и Билгорая.
Ход сражения
Вечером 13 июня советские и польские партизаны сосредоточились в районе Порытого взгорья[1].
Здесь было создано соединение советских и польских партизан в составе 3500 человек, в состав которого вошли Бригада имени Ванды Василевской и 1-я бригада имени Люблинской земли из Армии Людовой; отряд связи Коминтерна под командованием Леона Касьмана, партизанское соединение имени Сталина под командованием капитана Николая Куницкого, отряд имени Александра Невского, отряд имени Суворова, отряд имени Семёна Будённого, отряд подполковника Николая Прокопюка, отряд майора Владимира Чепиги из числа советских партизан; отряд Армии Крайовой под командованием подпоручика Мечислава Потыраньского; отряд Национальной военной организации под командованием Францишека Присежняка и отряд Батальонов Хлопских. Командиром объединённых сил стал подполковник Н. А. Прокопюк, а его заместителем майор Виктор Карасёв.
Бой на Порытом взгорье начался на рассвете 14 июня 1944 года и продолжался в течение всего дня, до наступления темноты[1] (поскольку командование партизан приняло решение удерживать позиции до наступления ночи, а затем пробиваться из окружения).
Партизанам удалось отбить в течение дня все немецкие атаки, а во время контратак — захватить трофейное оружие (в том числе, пулемёты), которое сразу же использовали против немцев. Тем не менее, бой носил ожесточённый характер, были моменты, когда немцы приближались на расстояние 40-50 метров до позиций партизан[1].
С наступлением темноты партизаны сумели провести силами нескольких групп отвлекающие удары, которые позволили главным силам объединённых отрядов прорваться в Сольскую пущу.
Немцы не решились начать ночное преследование партизан в лесу[1].
Потери обеих сторон были примерно равны — по 200 погибших, раненных, пленных и пропавших без вести. Среди погибших были также секретарь Люблинского окружного комитета Польской рабочей партии Казимеж Вырвас, командиры советских отрядов майор Владимир Чепига и лейтенант Пётр Василенко.
Память, отражение в культуре и искусстве
По мотивам сражения в 1988 году был снят польско-советский 4-х серийный фильм «Красный цвет папоротника» (другое название «Переправа»), режиссёра Виктора Турова.
Напишите отзыв о статье "Битва на Порытом взгорье"
Примечания
Литература
- Janów Lubelski 1640—2000 (praca zbiorowa), Janów Lubelski 2000.
- Włodzimierz Wójcikowski: Janów Lubelski i okolice. Wojewódzki Ośrodek Informacji Turystycznej, Lublin 1980.
- Jerzy Markiewicz: Paprocie zakwitły krwią partyzantów, Wydawnictwo Lubelskie, Lublin 1987 ISBN 8322203837.
- J. Łukasiewicz: Porytowe Wzgórze, 14 czerwca 1944, Janowskie Korzenie 2004, Nr. 2, s. 6-8.
- Lidia Kotuła: Pomnik na Porytowym Wzgórzu jako dzieło sztuki, Janowskie Korzenie, 2009, nr 12, s. 93-95.
- Rada Ochrony Pomników Walk i Męczeństwa: Porytowe Wzgórza, «Sport i Turystyka», Warszawa 1968. — 24 s.
- [books.google.dk/books?id=XX5KcTNWbooC&printsec=frontcover&dq=Boje+polskie+1939%E2%80%931945&hl=pl&sa=X&ei=VkmUU-b2EKKo4gSlpIG4Bg&ved=0CCYQ6AEwAA#v=onepage&q=310&f=false Boje polskie 1939—1945]. Przewodnik encyklopedyczny. Krzysztof Komorowski (red.). Bellona, 2009, s. 310—312.
Ссылки
- [www.dws-xip.pl/PW/bitwy/pw93.html Niemieckie akcje pacyfikacyjne «Sturmwind I» i «Sturmwind II»]. Serwis Polska Podziemna.
- [www.kombatantpolski.pl/2006_06_art2.html Rocznica walk w Lasach Janowskich. Nad Branwią i na Porytowym Wzgórzu]. Związek Kombatantów RP i Byłych Więźniów Politycznych, 2006.
- [www.afisha.ru/movie/198442/ «Красный цвет папоротника»]
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Битва на Порытом взгорье
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
