Последняя битва Боудикки

Битва при Рокстере — сражение, решившее исход восстания иценов под предводительством Боудикки в 60 или 61 г. н. э. Место битвы не установлено — вероятно, где-то между Лондинием и Вироконием (ныне Роксетер в графстве Шропшир), на главной дороге Римской Британии. Приукрашенное описание битвы (с речами действующих лиц, колесницами и т.п.) дано Тацитом в «Анналах».

Предводитель римской армии Гай Светоний Паулин сгруппировал свои силы в Уэст-Мидлендсе. С флангов позиции были окружены лесом. Его силы насчитывали более 10 000 человек, среди которых были четырнадцатый легион, подразделения двадцатого легиона и множество ополченцев. Однако войска Боудикки во много раз превосходили силы Светония.

Тацит пишет, что Боудикка управляла своими войсками с колесницы, обратившись перед битвой к своим людям с речью, в которой просила считать себя не царицей, которая мстит за потерянное царство, а обычной женщиной, мстящей за своё избитое плетьми тело, за поруганное целомудрие дочерей. С её слов, боги были на их стороне, один легион, решившийся противостоять им, они уже разбили, разобьют и другие.

Однако римляне, более умелые в открытых сражениях, противопоставили числу умение. В начале сражения римляне обрушили на бриттов, рвавшихся к их рядам, тысячи дротиков. Те римские солдаты, которые избавились уже от дротиков, плотными фалангами разбивали вторую волну бриттского наступления. После этого фаланги были построены клиньями, которые с фронта ударили по бриттам. Не выдержав натиска, бритты побежали, однако путь к отступлению был закрыт обозом с их семьями. Там, у обозов, римляне настигли противника и устроили беспощадную резню.

Тацит пишет, что увидев поражение, Боудикка приняла яд чёрного болиголова. Согласно же Диону Кассию, она заболела после поражения и вскоре умерла.

Источники

• Тацит. «Анналы».
• Дион Кассий. «Римская история».

Отрывок, характеризующий Последняя битва Боудикки

– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.