Битва на боснийских холмах
| Битва на боснийских холмах | |||
| Основной конфликт: Болгарско-хорватская война (926—927) | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
около реки Дрины,в области Динарского нагорья (современная Босния и Герцеговина. | ||
| Итог |
Разгром болгарского войска | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва на боснийских холмах — сражение, состоявшееся 27 мая 927 года между армиями болгарского царя Симеона Великого и короля Хорватии Томислава. Стало решающим сражением в ходе хорватско-болгарской войны 926—927 гг.
Согласно хронике «Продолжателей Феофана» и другим историкам, бой произошел именно 27 мая 927 года в Восточной Боснии около реки Дрины, где находится очень гористая местность — часть Динарского нагорья. Тогда в том месте находилась граница Хорватии и Болгарии.
Хроника «Продолжателей Феофана» также считает болгарского царя Симеона мудрым и способным человеком с тревожным и жадным духом. Он потратил большую часть своей жизни на войны с соседними странами. Его основным смыслом жизни была борьба с Византией и захват империи.
События, предшествовавшие битве
После долгих войн, сопровождавшихся большим успехом, захватив большую часть европейских территорий Византийской империи, Симеон Великий был в Охриде (совр.Македония) коронован назначенным в 925 году болгарским патриархом как «царь всех болгар и греков». Царский титул равнялся титулу императора, а по законам того времени подобный титул мог даровать только папа римский или византийский император Роман I Лакапин отказался признать законность получения данного титула болгарским императором. Николас Мистикос, Константинопольский патриарх поддержал императора. Оказавшись в трудном положении, Симеон вынужден был просить поддержки у римского папы Иоанна X, а также просил его прислать императорскую корону и признать главу болгарской церкви как Патриарха. Условием Рима стало то, что Симеон обязан был принять латинский обряд и признать папу главой церкви. После того, как Симеон согласился на условия из Рима, папа Иоанн немедленно отправил в Болгарию торжественную миссию, которую возглавил римский кардинал Мадальберт. Делегация достигла Болгарии в конце лета 926 года и передала Симеону корону и скипетр болгарского императора.
Во время нахождения папской миссии в Преславе, столице Болгарии, Мадальберт вел долгие переговоры с Симеоном о созыве в Болгарии церковного синода, такие же переговоры, которые он позже будет вести и с хорватским королём Томиславом в 928 году. Болгарские переговоры были успешны, и архиепископ Леонтий был поставлен Преславским Патриархом.
Причины болгарско-хорватской войны
Тем временем Симеон еще во время своих приготовлений к коронации, в 926 году, решил вести войну с Хорватским Королевством.
Причиной этого, возможно, стало то, что король Томислав принял под руку сербов, которых Симеон Великий выслал из Рашки. Второй возможной причиной стало опасение Симеона, пошедшего на союз с Римом, перед набравшей новых сил Византией, которую поддерживал и король Томислав. Хорватский князь заключил союз с Романом Лакапином несколько лет назад, когда Византия передала под власть Хорватии города в Далмации, а также признала Томислава как короля Хорватии (Папа Римский признал за Томиславом королевский титул позднее, в 925 году). Томислав прислал свои войска на помощь грекам в 926 году, когда византийцам необходимо было изгнать сарацин из города Сипонтус в византийской провинции Лангобардия (совр. Италия). Этот случай убедил Симеона Великого в том, что хорваты приняли сторону греков, и в том, что с случае войны с Болгарией, хорваты будут воевать против него. В 927 году Симеон снарядил против Хорватии огромный отряд во главе с воеводой герцогом Алогоботуром, который подвел отряд к болгарско-хорватской границе в мае 927 года.
Ход битвы
Согласно источникам (трактатам императора Константина Багрянородного), король Томислав имел в своем распоряжении около 160 тысяч солдат (из них — 100 тысяч пехотинцев и 60 тысяч конников). Численность болгарского войска точно неизвестна, но византийский император отмечает, что она могла составлять от 30 до 70 тысяч человек.
Согласно источникам, описывающим ход битвы, войско хорватского короля полностью опустошило болгарские войска. Решающим фактором для победы хорватов был верно выбранный ландшафт — хорваты базировались на холмах. Хорватские воины были также лучше вооружены и, конечно же, их численность превосходила силы противника более чем вдвое. Наконец сказался и человеческий фактор: когда основные силы болгар были разбиты, Томислав лично возглавил конницу и нанес решающий удар по противнику.
Напишите отзыв о статье "Битва на боснийских холмах"
Отрывок, характеризующий Битва на боснийских холмах
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
