Битва под Верками

Битва под Верками
Основной конфликт: Русско-польская война 1654—1667
Дата	11 (21) октября 1658 года
Место	село Верки, Литва
Итог	Русская победа
Противники
Речь Посполитая Русское царство
Командующие
Винцент Гонсевский (пленён) Юрий Долгоруков
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Битва у села Верки — сражение русско-польской войны 1654—1667 годов, произошедшее 11 (21) октября 1658 года и ставшее началом второго этапа войны.

Предыстория

В начале марта 1658 года в Варшаве состоялся съезд сенаторов Речи Посполитой, на котором были определены дальнейшие пути внешней политики государства. На съезде было принято решение о созыве 24 июня 1658 года сейма для рассмотрения вопроса о избрании царя Алексея Михайловича на польский трон. Но одновременно 14 марта на съезде было принято решение о вступлении в переговоры с гетманом Выговским о возвращении Войска Запорожского в состав Речи Посполитой (уже в марте 1658 года состоялась встреча посольства Станислава Беневского с представителем гетмана полковником Павлом Тетерей). Для поддержки Выговского к границам гетманства должны били выдвинуться войска великого гетмана литовского Павла Сапеги. В пользу такого решения выступили коронные (польские) сенаторы, которые высказались в пользу заключения мира со Швецией и возобновление войны с Россией. Литовские послы от Жемайтии и Трокского воеводства выступили в пользу скорейшего заключения мира с Россией, но их обращение осталось без ответа. Своё несогласие с политикой коронных сенаторов высказали и литовские гетманы Сапега и Гонсевский.

Литовские сенаторы после съезда отправились в Брест, вотчину гетмана Сапеги, где приняли решение о начале сепаратных переговоров с Россией. Сапега сообщал царю Алексею Михайловичу, что «корунные гетманы и поляки великому государю манят и нарочно срока волочат» и, видя такое, литовцы намерены заявить полякам, что «мы от них отделитца хотим». Сапега даже просил царя Алексея Михайловича прислать к гетману свои войска и выступить самому из Москвы. Начавшиеся после этого переговоры не увенчались успехом, в чем не последнюю роль сыграла вражда гетманов Сапеги и Гонсевского.

К началу сентября 1658 года новая внешнеполитическая позиция Речи Посполитой преобрела реальные очертания. Был составлен реальный план начала военных действий против России. Такое решение было связано со сложившимися внешнеполитическими обстоятельствами. В августе 1658 года шведский король Карл X Густав напал на Данию. В связи с этим, можно было не опасаться, что шведские войска начнут активные военные действия против Речи Посполитой. Но главное влияние оказала благоприятная для польской стороны обстановка на Украине.

В результате переговоров с гетманом Выговским к началу июля 1658 года был составлен проект соглашения. 4 августа 1658 года Выговский в очередной раз написал королю Яну Казимиру письмо, в котором заверял короля в своем желании привести Войско Запорожское под власть короля. Гетман заявлял о своей готовности вести войну против неприятелей Речи Посполитой, «особенно Москвы».

10 сентября 1658 года детальный план предстоящей кампании представил канцлер Великого княжества Литовского Христофор Пац. Согласно плану, на помощь гетману Гонсевскому должны были выступить войска великого гетмана Сапеги, которому были высланы универсалы о созыве посполитого рушения. Войска Сапеги должны были зайти в тыл русской армии князя Юрия Долгорукова, которая находилась в Ковне, обеспечив окружение. Важную роль должны были сыграть войска гетмана Выговского. В Варшаве считали, что гетман Выговский уже начал военные действия против русских войск. В Литве помощь гетманам должен был оказать полк чаусского полковника Войска Запорожского наказного гетмана Ивана Нечая, который должен был занять переправы и помешать идущим из России отрядам соединиться с армией князя Долгорукова.

В сентябре 1658 года виленский воевода князь Михаил Шаховской сообщил в Москву о нападении на русских солдат в Волковысском, Слонимском, Виленском и Трокском поветах. Города Гродно и Новогрудок были блокированы отрядами гетмана Сапеги. Три полка из армии Сапеги появились в Ковенском повете, а гетман Гонсевский перешел Неман.

В это время в Вильне находились русское Великое посольство и комиссары Речи Посполитой, которые вели переговоры о мирном соглашении. Князь Шаховской сообщил великим послам о происходящих событиях, в результате чего послы обратились к гетману Сапеге. Сапега обещал удерживать свои войска от боестолкновений, но потребовал вывести русский гарнизон из Новогрудка. Несмотря на обещания, войска Сапеги продолжили движение в сторону Вильны.

В виду наступления войск противника, князь Юрий Долгоруков выслал в Вильну драгунский полк полковника Семёна Брынка в 1200 человек. 29 сентября в 25 верстах от Вильны полк был окружен войсками гетмана Сапеги. Драгуны Брынка стали обозом и организовали оборону. Войска Сапеги «к полковнику и к драгуном приступали жестоким приступом. И полковник де Семен Брынка, с начальными людьми и с драгуны, от полских людей в обоз от приступу отсиделись, и от обозу полских людей отбили, и знамя у полских людей взяли». Великие послы во главе с князем Никитой Одоевским выразили протест комиссарам Речи Посполитой и послали к гетману Сапеге требование пропустить полк Брынка в Вильну и остановить «неправды». Гетман отказался это сделать и встал в 10 верстах от Вильны.

9 октября 1658 года комиссары Речи Посполитой заявили русским великим послам, что они разрывают переговоры, а гетманы «хотят... со князем Юрьем Алексеевичем Долгоруково с товарыщи переведатца».

Ход сражения

9 октября 1658 года, узнав от князя Одоевского о провале мирных переговоров, князь Долгоруков приказал своим войскам готовиться к бою. Гетман Сапега прислал к князю Долгорукову своего посла вендинского подкормия Валерьна Курчевского, который попросил отложить бой на завтра и обещал, что гетман и комиссары вступят в переговоры с Великим посольством «о добром деле».

На следующий день сражения не произошло, не было и продекларированных посланцем переговоров. Как вспоминал князь Долгоруков: «и гетман Павел Сопега и королевские комиссары во всем том солгали, и о добром деле говорить не присылали». В тот же день солдаты князя взяли языка, который показал на допросе, что гетманы хотят соединить свои силы для нападения на войска князя.

11 октября у села Верки (сегодня под именем Вяркяй район Вильнюса), стремясь предотвратить соединение гетманских армий, князь Долгоруков напал на войска гетмана Гонсевского. В начале битвы из-за удачных действий литовской кавалерии ситуация складывалась в пользу литовцев, однако два русских пехотных полка, оставленных Долгоруковым в резерве и введённых в бой в критическую минуту, решили сражение. Литовцы бежали, оставив своего гетмана и весь обоз в руках русских. Как писал Долгоруков: «Винценция Корвина подскарбия великаго гетмана польнаго Гонсевского взяли, и обоз его, и в обозе шатры его, и бунчук и знамя его гетманское, и литавры, и знамена гусарских, и рейтарских, и козацких, и драгунских рот и полку его гетмана Гонсевскаго полковников, и подполковников, и ротмистров, и капитанов, и поручиков, и королевских стольников, и иных чинов многих людей взяли-же. А ратных людей его, гетмана Гонсевскаго полку, побили на голову; и твои ратные люди его, гетмана Гонсевскаго, ратных людей секли на 15 верстах».

Великий гетман Сапега в это время попытался захватить Вильну и даже успел ворваться в город через остробрамские ворота, но его хоругви были отбиты и отступили. Узнав о поражении войск Гонсевского, Сапега «от Вильны пошел прочь по Новогродской дороге к реке к Неману».

Последствия

Победа была полная, но Долгоруков не сумел ей воспользоваться. Из-за разорения местности, армия князя оказалась без хлеба и конских кормов. 19 октября, оставив в Вильне с князем Шаховским 1500 солдат полковника Якова Урвина, князь оставил позицию и отступил к Шклову.

7 ноября армия князя вышла к Шклову, но оказалось, что местность была разорена войсками Выговского: «А Шкловский уезд, около города Шклова, села и деревни позжены, и конских кормов нет от войны черкасских полковников Нечая и Мурашки с черкасы». В середине ноября армия князя Долгорукова пришла в Смоленск.

Несмотря на объективные причины, царь Алексей Михайлович не одобрил такого решения князя Долгорукова. Царь писал князю: «Какая тебе честь будет, как возьмут Ковно или Гродно?». В результате отступления армии Долгорукова, русские гарнизоны в Вильне, Ковнах, Новогрудке и Гродно оказались в осаде.

Литература

• Малов А. В. Русско-польская война 1654—1667 гг. — Москва: Цейхгауз, 2006. ISBN 5-94038-111-1.
• Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (1655-1661 гг.). — М.: Индрик, 2010. — ISBN 978-5-91674-082-0.
• Акты Московского государства. — СПб.: Императорская Академия Наук, 1894. — Т. II.

Отрывок, характеризующий Битва под Верками

– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…