Битва под Владимиром-Волынским
Собственно это были бои за Ковель, Владимир-Волынский, Ровно и Луцк, которые начались в январе 1919 и продолжались до мая.
| Битва под Владимиром-Волынским | ||||
| Основной конфликт: Польско-украинская война | ||||
| Дата | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место |
Западная Украина | |||
| Итог |
Прекращение боевых действий между УНР и Польской республикой. Захват Ровно РККА | |||
| Противники | ||||
| ||||
| Командующие | ||||
| ||||
| Силы сторон | ||||
| ||||
| Потери | ||||
| ||||
| Общие потери | ||||
| ||||
Зима 1919
В конце января 1919 РККА нанёс удар по войскам УНР на Полесье в районе Сарны, Коростеня и Ковеля. Этим воспользовались поляки, начав общее наступление на северной части всего польско-украинского фронта. Таким образом, украинские части на Волыни оказались зажатыми между двумя противниками - Польшей и большевиками. Несмотря на это, они смогли удержаться в этом регионе. В феврале командиром фронта на Волыни стал генерал Осецкий, которому удалось с полупартизанских отрядов создать регулярные армейские полки, которые были объединены в Серый корпус - около 3 тысяч штыков и Холмской группу - около 5000 штыков. На польской стороне также произошли структурные изменения. Командующим фронтом, направленным против частей УНР, стал генерал Довбор-Мусицький, а командиром основной ударной группы, наступавшей на Волыни (3000 штыков), стал генерал Ридз-Смиглы. Взыскав все пешие и пушечные полки Сечевых Стрельцов с техническими частями к тыловому Проскурова в конце февраля для восстановления сил, Евгений Коновалец оставил на волынском фронте лишь один полк с бронепоездом «Стрелец». Следующее наступление польских войск на Волыни начался 3 и завершился 8 марта. Регулярной польской армии активно помогали местные жители-поляки. Они орудовали в тылу украинской армии, занимаясь диверсиями; в результате польские части взяли под контроль Владимир-Волынский и несколько населенных пунктов Волыни, но крупные города Луцк и Ровно, как и ранее остались украинскими.
Март
19 марта РККА захватывает Жмеринку, Действенная Армия УНР становится расколотой на три части - Северную, Южную и Проскуровская. 26 марта в районе Ковеля и Владимира-Волынского поляки разбили Ковальский отряд армии УНР, перешли реку Стоход и начали наступление, угрожая Луцку. 30 марта польский руководитель Юзеф Пилсудский подписывает приказ о создании Волынского фронта. Весной 1919. Тот факт, что Красная Армия в районе Овруча начала военные действия против врага ЗУНР - Польши, местное крестьянство и рядовые стрельцы восприняли с энтузиазмом. Тогда поднял мятеж курень Галицкой Армии, расквартированный в Кристинополе у Сокаля. Под лозунгами: «Хотим соединиться с большевиками против поляков», «Мы сами бессильны на фронте, тысячи погибли, а наши господа ведут переговоры с поляками» более трех четвертей куреня отправилось в направлении Радехова для объединения с Красной Армией. 26 апреля отказалась идти на фронт военная сотня, которая была дислоцирована в Давиду под Львовом.
Завершение
К середине мая на фронте сил УНР с Польшей продолжалось относительное затишье. Польша использовала его, чтобы перебросить из Франции шестидесятитысячную польскую армию генерала Юзефа Галлера на Галицкий фронт, разгромить УГА и полностью занять Галицию и Волынь. Пилсудский приказал польской армии нанести удары по флангам УГА и выйти на линию Броды - Коломыя. Из армии Галлера была выделена ударная группа генерала Карницкого (около 5000 штыков и сабель, 19 орудий), которая вместе с частями Ридз-Смиглы должна была ударить на Луцк и отбросить армию УНР. На 150-километровом холмскому фронте в украинских частях числились 22000 штыков, однако во фронтовых соединениях насчитывалось не более 8000. Первый корпус генерала Одри (до 27000 штыков и сабель) должен был наступать на Сокаль - Броды и, разгромив Первый корпус УГА, вышел в тыл Второму корпуса УГА. Ситуация была тем более отчаянной, что по состоянию на 13 мая Директория УНР находилась в Радивилове . Офензива польских войск началась ударом 14 мая на севере. 14 мая части армии Галлера прогнули фронт Волынской группы армии УНР и вошли в тылу армии УНР и Галицкой армии. 15 мая 25-тысячная группировка нанесла сильный удар по обороне 3-го корпуса, 16 мая командиры вынуждены сдаться в польский плен по приказу генерала Осецкого; только в Луцке в плен сдались около тысячи солдат и более 100 офицеров армии УНР. В первый день наступления части корпуса Галлера прорвали фронт Первого корпуса УГА от Львова и Равы-Русской на Жовкву и Сокаль. До 16 мая фронт Первого корпуса был полностью разбит. В плену оказались генералы Осецкий, Мартынюк, Ерошевич, штабы Холмской группы и Серого корпуса. Остатки разгромленного фронта стремились прорваться в Тернополь, где находились части УГА. 16 мая поляками был занят Луцк. Ликвидация польскими силами Северного фронта заставила правительство УНР и Директорию спешно эвакуироваться из Радивилова на территорию ЗОУНР - до Красного, Поступного в Золочев, потом Тернополь. Уже 18 мая до командования польской армии отправлена военная миссия УНР, возглавляемая подполковником Левчуком с предложением о прекращении боевых действий и заключения перемирия. 19 мая красноармейцы заняли Ровно.
Напишите отзыв о статье "Битва под Владимиром-Волынским"
Отрывок, характеризующий Битва под Владимиром-Волынским
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
