Битва под Лянцкороной
| Битва под Лянцкороной | |||
| Основной конфликт: Борьба России против Барской конфедерации | |||
 Молитва конфедератов перед боем. Полотно Артура Гротгера | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Лянцкорона, в 30 км от Кракова | ||
| Итог |
Решительная победа России | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва под Лянцкороной (Ландскроной) — сражение 23 мая 1771 года, в котором русский отряд под руководством Александра Суворова разгромил барских конфедератов под командованием французского эмиссара Шарля Дюмурье.
Предыстория
В 1768 году польско-литовская римско-католическая шляхта, недовольная большим влиянием России, которая добилась в Речи Посполитой уравнения в правах так называемых «диссидентов» (некатоликов), объединилась в конфедерацию против короля Станислава Понятовского, получившую название по подольскому местечку Бар.
Потерпев несколько поражений от высланных в Польшу российских войск, конфедераты в 1770 году получили деятельного организатора в лице французского генерала Дюмурье, явившегося в Польшу в сопровождении отряда французских солдат. В городе Лянцкорона (Ландскрона) под Краковом были сосредоточены основные силы конфедератов. Суворов, выступив из Люблина с отрядом свыше полутора тысяч человек, совершил марш-бросок к Лянцкороне и застал Дюмурье врасплох. Однако попытавшись занять сильно укреплённый редут у деревни Тынец (Тиниц), состоявший под командованием конфедерата Валевского, Суворов потерял ценное время и воспользоваться внезапностью более нельзя было. Отряд Суворова, насчитывавший в результате присоединения других частей три с половиной тысячи человек, противостоял равным по количеству полякам, которые занимали, однако, чрезвычайно сильную позицию.
Ход сражения
Левый фланг Дюмурье упирался в Лянцкоронский замок, а центр и правый фланг, недоступные по крутизне склонов, были прикрыты рощами. У защитников Лянцкороны имелось к тому же 50 пушек. Понимая, что планомерный штурм столь сильной позиции повлечёт за собой большие потери, Суворов решился на очень рискованный и неожиданный шаг, основанный на его глубоком и тонком понимании военной психологии. Ещё не дождавшись собрания всех войск, он двинул 150 каргопольских карабинеров и две сотни чугуевских казаков на фланг неприятельского расположения. Быстрота натиска и неожиданность атаки конницы ошеломила впечатлительную польскую пехоту, не прошедшую регулярного воинского обучения. Несмотря на сильную позицию, она рассыпалась и обратилась в бегство, в то время как все усилия Дюмурье восстановить порядок оказались тщетными. После того, как фланг был опрокинут, бой был окончен за полчаса. Поляки потеряли 500 человек, остальные рассеялись по окрестностям. Что касается русских, то у них насчитывалось только 10 раненых (убитых не было вовсе).
С поражением Дюмурье самым видным предводителем конфедератов стал Михаил Казимир Огинский, которого Суворов разбил в сентябре в битве при Столовичах.
Напишите отзыв о статье "Битва под Лянцкороной"
Литература
- Осипов, К. Суворов. Издательство «Политиздат», 1950
- Соловьёв С. История падения Польши // Собрание сочинений, — Т. XVI. — М., 1995.
- [history.scps.ru/suvorov/pt04.htm Польская конфедератская война: Ланцкорона; 1768—1771] // Петрушевский А. Ф. Генералиссимус князь Суворов. — СПб.: Русская симфония, 2005. — 720 с.
Отрывок, характеризующий Битва под Лянцкороной
– Как не дивиться? Смело, ловко.– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
