Битва под Прагой (1648)

Битва под Прагой
Основной конфликт: Тридцатилетняя война
представление осады, гравюра из Theatrum Europaeum, на основе картин Карела Шкрета
Дата	25 июля - 1 ноября 1648
Место	Прага, Богемия (королевство), Габсбургская монархия
Итог	Шведы разграбили Пражский Град, но не смогли захватить Старый город
Противники
Швеция Швеция Габсбургская монархия Габсбургская монархия Горожане и студенческий легион
Командующие
Ганс Кёнигсмарк Арвид Виттенберг Карл X Густав Рудольф Коллоредо Иржи Plachy
Силы сторон
7,5 тыс. в начале, позже подошло подкрепление в 6 тыс. во главе с Карлом X Густавом около 2 тыс. в гарнизоне, а так же 750 человек местной милиции и студенческий легион
Потери
500 убитых, 700 раненных 210 убитых, 475 раненных

Битва под Прагой — сражение Тридцатилетней войны, состоявшееся с 25 июля по 1 ноября 1648 года между шведскими войсками во главе с генералом Гансом Кёнигсмарком и австрийской армией во главе с Рудольфом Коллоредо. Попытка шведского летучего отряда взять Прагу окончилась неудачей, гарнизон и горожане заставили шведов отступить.

Битва

После неудачной осады Брно, шведские войска были вынуждены отступать от Вены в Швецию. Однако, 15 июля генерал Кёнигсмарк объединившись с Эрнстом Ottowaldu через 10 дней подступил к Праге, воспользовавшись слабой бдительностью гарнизона праздновавшего свадьбу императора, шведы сумели незаметно проникнуть в город, и захватить Малу-Страну и Пражский град. Сразу после захвата западной части Праги солдаты начали разграбление города, их добычей стали 12 миллионов гульденов, в плен были взяты 80 видных жителей, за которых потребовали выкуп. Шведам достались ценные коллекции, собранные в Пражском Граде императором Рудольфом II. Кёнигсмарк, приказал доставить все разграбленное под усиленным конвоем в Швецию. Многие из захваченных ценностей были использованы для украшения Шведского Королевского дворца.

После взятия Западного берега Влтавы шведами, гарнизон под командованием Рудольфа Коллоредо организовал оборону Старого и Нового города. Шведы, полагали, что жители Праги встретят их, как освободителей от гнета Габсбургов, однако они столкнулись с сильным сопротивлением гарнизона и горожан.

Граф Коллоредо начал формировать городскую милицию, а также приветствовал создание студенческих легионов из Пражского университета. Шведская армия была занята разграблением захваченной части города, вместо того, чтобы продолжить атаку на город. 31 июля, к Праге подошло шведское войско под командованием генерала Виттенберга и начало его осаду. 3 и 4 августа Прага подверглась сильной бомбежке двух шведских армий. Штурмовать город, шведы не решились, войска Виттенберга заняли позиции к югу от Праги, и начали разграбление окрестностей.

Осажденные смогли несколько дней отдохнуть, и приступить к срочному ремонту городских стен. В конце сентября к Виттенбергу подошла армия под командованием Карла Густава. 6 октября все три шведские армии одновременно атаковали город, но успеха не имели, самый крупный штурм состоялся с 10 по 11 октября. 24 октября был подписан Вестфальский мир, но не зная об этом об этом шведы продолжали осаду. В этот день состоялся четвёртый крупный штурм города. Шведы предприняли попытку прорыва у городских ворот и сумели добиться частичного успеха. Гарнизон и горожане мужественно отбивались, контратаковали, на исходе был порох. Граф Коллоредо решил начать переговоры со шведами, но те выдвинули настолько унизительные условия, что горожане решительно отказались от них и продолжили борьбу. 1 ноября Карл Густав получил известие, о заключении мира, и окончании Тридцатилетней войны. Шведские войска отошли, и горожане похоронили 219 погибших защитников города.

Последствия

Император Фердинанд III охарактеризовал Старый город, как, «Рука с мечом, которая собирается защитить открытые ворота от захватчиков.» Этот «двуручный меч» теперь является частью герба Праги. В благодарность за спасение Праги, на Староместской площади была построена колонна Деве Марии.

Из Праги шведскими войсками были вывезены оставшиеся экспонаты «Кунсткамеры» (коллекция драгоценных камней и минералов различных регионов, собранная императором Рудольфом II). Наиболее ценными из вывезенных экспонатов являются Гигантский кодекс и Серебряный кодекс.

Источники

• Петр Čornej , Павел Белина , Известные сражения нашей истории
• Лива Вацлав, Буря над Прагой 1648. Прага: Владимир Žikeš, 1948 год
• Zatočil Z LEVENBRUKU, Ян Норберт. Хроника осады Праги от шведов. Прага: Šolc, 1914
• Zupanici, Ян . Студент Легион 1648, исторического горизонта 1998, 9 (5-6), стр. 98-101. ISSN 1210-6097.
• [www.valka.cz/clanek_14196.html Осада шведов (июль-октябрь 1648 г.)]
• Karel Oktábec: [www.valka.cz/clanek_12904.html Карел Oktábec: Неправильный учитель народов — Последняя битва Тридцатилетней войны (Часть 01.)] — [www.valka.cz/clanek_13134.html (Часть 16.)]
• Jitka Lenkková и Вацлава Павлик:. из наиболее важных сражений в истории Чехии Alpress, SRO, Фридек-Мистек 2007
• Toulky českou minulostí [www.rozhlas.cz/toulky/vysila_praha/_zprava/464-schuzka-obranci-prahy-l-p-1648-zradci-nebo-hrdinove--116147 Rambles Чехия Прошлое 464 уровней. встречи: Защитники Праги LP 1648: герои или предатели?]

Отрывок, характеризующий Битва под Прагой (1648)

Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!