Битва при Аквах Секстиевых

Битва при Аквах Секстиевых
Основной конфликт: Кимврская война
Репродукция картины XX века. Тевтоны в атаке.
Дата	102 год до н. э.
Место	Аквы Секстиевы
Итог	Победа Рима, разгром тевтонов
Противники
Римская республика Племена тевтонов
Командующие
Гай Марий Тевтобод
Силы сторон
40 000 солдат (35 000 - 6 легионов с конницей и вспомогательными отрядами, 5000 - германцы) 110 000 воинов
Потери
Около 1000 По римским данным более 100 000, по данным современных историков - 85 000-90 000

Би́тва при А́квах Сексти́евых (Би́тва при А́квах Сексти́нских) — сражение, произошедшее летом 102 года до н. э. между римской консульской армией под началом Гая Мария и превосходящими их по численности отрядами германского племени тевтонов. Сражение при Аквах Секстиевых является одним из важнейших эпизодов Кимврской войны.

Предыстория

В I веке до н. э. начались массовые миграции германцев и кельтов на запад и юг. В основном мигрировали племена амбронов, тевтонов, кимвров, тигуринов и гельветов. Позднее к ним присоединились и некоторые другие галльские племена. По некоторым данным, общая численность переселенцев составляла около 700 тысяч человек (из которых 300 тысяч — воины). Причём племена двигались отрядами разной численности, но параллельными путями. Известия о столь массовом движении варварских племен в сторону Италии вызвало панику в Риме, так как римляне сразу восприняли германцев как потенциальную угрозу безопасности страны, поскольку выяснилось, что попадавшиеся на пути германцев приграничные италийские поселения подвергались беспощадному разграблению.

Известны также стычки войск тевтонов с отрядами Гнея Папирия Карбона и Марка Юния Силана, в которых римляне терпели поражения. В 107 году до н. э. консульская армия Луция Кассия Лонгина была практически уничтожена войском тигуринов. Уцелевшие римляне были уведены в рабство. Успехи германцев спровоцировали восстание против власти Рима в Трансальпийской Галлии. Восстание было подавлено, но победа впоследствии обернулась катастрофой.

Совместная экспедиция Гнея Маллия Максима и Квинта Сервилия Цепиона, организованная в 105 году до н. э., из-за нежелания полководцев действовать сообща закончилась полным разгромом римлян при Арузионе, причём были взяты оба римских лагеря и погибло 80.000 легионеров и 40.000 союзников и войсковых торговцев. Италию спасло от вторжения только то, что германцы двинулись после победы в направлении Испании.

Консульства Гая Мария

В такой ситуации, консулом был избран крупнейший полководец той эпохи Гай Марий, который в тот момент в ранге проконсула находился в Африке, заканчивая войну с Югуртой. Избранию Мария, незнатного противника правящей олигархии, способствовало банкротство этой олигархии в результате поражения, результатом которого были, в частности, судебные процессы против его виновников (так, Цепион был изгнан, а все его имущество конфисковано). Марий был избран вопреки всем обычаям и законам — так как ещё не прошло 10-летнего срока с его предыдущего консульства (107 г.), и вдобавок заочно.

Высадившись в Италии в самом конце года, он 1 января 104 г. до н. э. одновременно справил триумф над Югуртой и вступил в консульскую должность. Год был посвящён набору и обучению войска. По некоторым предположениям, именно тогда Марий провел свои знаменитые реформы, набрав войско из безземельных бедняков и сделав тактической единицей, вместо манипулы, когорту. Одновременно, решительными действиями в Галлии и Северной Италии Марий привел к повиновение кельтские племена, начавшие было волноваться в результате поражения римлян. Он был избран консулом и на следующий 103 г. Смерть его коллеги Луция Аврелия Ореста заставила его вернуться в Рим для проведения выборов. На этих выборах, он благодаря поддержке народного трибуна Луция Аппулея Сатурнина был избран консулом в четвёртый раз совместно с Квинтом Лутацием Катулом.

К этому времени кимвры, столкнувшиеся в Испании с сопротивлением кельтиберов, а затем в Галлии с сопротивлением белгов, соединились с тевтонами и решили наконец идти на Италию; при этом кимвры двинулись на Италию через Норик (территория нынешней Швейцарии и Австрии), тевтоны и амброны — по побережью Южной Галлии (начало весны 102 до н. э.). Получив сведения об этом, Марий спешно вернулся из Рима к своему войску на Роне, тогда как Катул возглавил другое войско, которое должно было преградить путь кимврам в Италии.

Первая стычка

За варварами после ряда неудач римской армии закрепилась слава непобедимых воинов, и во многом задача Мария стояла в том, чтобы победить в воинах ужас перед варварами. Поэтому Гай Марий проводил усиленные тренировки войска. Он разместил свою армию в укрепленном лагере, у впадения Изеры в Рону, дожидаясь нападения. Так и не сумев вызвать римлян на бой, вождь тевтонов Тевтобод сам напал на лагерь, но после трехдневных атак был отброшен. Победа укрепила боевой дух армии. Германцы отказались от атак на укрепленные позиции врага и устремились непосредственно в Италию.

В течение шести дней полчища германцев проходили мимо римского лагеря; германцы в насмешку предлагали римлянам передать через них что-нибудь для своих жен, так как скоро они будут в Риме. Марий двинулся вслед за германцами, устраивая лагеря в неприступных местах.

Вторая стычка

Марий двигался параллельно неприятелю вплоть до Акв Секстиевых — городка у теплых источников в 26 км к северо-востоку от Массалии (нынешний Марсель), недалеко от предгорий Альп. Как рассказывает Плутарх, Марий велел разбить лагерь на хорошо укрепленном, но лишенном воды холме; когда же воины стали роптать по этому поводу, Марий сказал, указывая рукой на реку, протекавшую у вражеского лагеря: «вот вам питье, за которое придется платить кровью». (Лагерь принадлежал амбронам, так как тевтоны к тому времени ещё не подошли). Стычка не замедлила завязаться: лагерные рабы спустились за водой, амброны на них напали, легионеры кинулись на помощь своим рабам.

Произошло довольно ожесточенное сражение, в ходе которого амброны, беспорядочно переправлявшиеся через реку, были атакованы римлянами и разбиты. Большое впечатление на римлян произвело то, что в момент поражения неприятеля в битву вмешались германские женщины, вооруженные топорами и мечами, которые «со страшными криком напали и на беглецов, и на преследователей, одних встречая как предателей, других — как врагов». Марий опасался, что ночью враги нападут на лагерь, который римляне не успели укрепить, и вынудят его к беспорядочной ночной битве; к счастью для римлян, этого не последовало.

Подготовка к сражению

На третий день после этой стычки, Марий дал неприятелю решительное сражение.

Тевтоны

Тевтоны в основном действовали плотным строем и проявили неплохую организацию. Однако тевтонское снаряжение во многом уступало римскому. Большинство воинов было вооружено копьями с мягкими наконечниками, которые часто не могли пробить римскую броню. Сами воины доспехов в основном не носили. Некоторые из тевтонов имели трофейное оружие и броню, но они были в меньшинстве. Таким образом, германцы уступали римлянам в оружии и броне. Однако боевой дух в рядах германцев был очень высок, так как в германском обществе личная отвага значила очень многое. Причем во многом боевой дух германцев зависел от действий их вождя.

План Мария

Местность Акв Секстиевых представляла собой долину, окруженную заросшими лесом высотами. Воспользовавшись этим, Марий послал трибуна Клавдия Марцелла с 6 когортами (3 тысячи человек) в обход, дав ему приказание устроить засаду в лесу над неприятельским лагерем и во время битвы напасть на врага. Выстроив пехоту перед своим лагерем, он сам во главе конницы спустился на равнину, с тем, чтобы втянуть германцев в битву. Своим решением лично возглавить конницу 55-летний консул Марий поднял боевой дух армии.

Битва

Начало сражения

Германцы бросились в атаку вверх по склону, в результате чего армия потеряла много сил. Когда тевтоны подошли достаточно близко, в бой пошли метательные копья — пилумы. Германцы были плохо защищены и действовали плотным строем, поэтому при первой же атаке понесли большие потери. После этого оба войска вступили в рукопашный бой. Германцы были измотаны, и поэтому порядки варваров расстроились; выгода же позиции позволяла римлянам просто сбрасывать врагов вниз ударами щитов. Тем временем, римляне пустили в ход свои мечи — гладиусы. Здесь сказалось преимущество римлян в экипировке: копья германцев часто не пробивали римскую броню и были неудобны в использовании.

Второй этап боя и поражение германцев

Римляне оттеснили германцев вниз по холму. Тогда германцы заняли оборонительную позицию и построили «стену щитов»: воины стояли так, чтобы щиты немного перекрывали друг друга, а также создали «лес копий». В этот момент в тыл германцев ударил сверху отряд Марцелла. Таким образом, римлянам удалось преодолеть тевтонскую «стену щитов». Разгром тевтонов был полный, римляне ворвались в лагерь тевтонов и устроили там массовую резню, не щадя даже женщин и детей; всего по утверждениям источников они перебили 150 тысяч человек и захватив в плен 90 тысяч (включая самого Тевтобода); убитых было столько, что жители Массилии, по словам Плутарха, огораживали их костями виноградники. Таким образом, тевтонское войско было практически полностью уничтожено.

Итоги

Тевтоны перестали быть угрозой Риму. Несколько плененных тевтонских вождей были перевезены в Рим и публично задушены. Марий заручился всенародной поддержкой и получил консульский титул в пятый раз. Эта победа, однако, решила проблему германского нашествия лишь на половину, так как одновременно кимвры нанесли поражение Катулу. Однако следующим летом Марий, объединившись с Катулом, полностью уничтожил кимвров в Верцелльской битве. В итоге, Гай Марий успел побывать консулом 7 раз. Многие его приемы стали общепринятой в римской армии практикой. В будущем легионеров стали набирать преимущественно из бедноты, как это делал Марий. Так или иначе, за Гаем Марием закрепилась слава спасителя Рима, а за его войском — «мулов Мария».

Ссылки

• [ancientrome.ru/antlitr/plutarch/sgo/marius-f.htm Плутарх. Жизнеописание Гая Мария]
• [www.centant.pu.ru/sno/lib/kovalev/I/21.htm С. И. Ковалев. История Древнего Рима]
• [italian.classic-literature.co.uk/history-of-rome/04-the-revolution/ebook-page-71.asp Read Theodor Mommsen’s account of the battle]

Литература

• Келли Девриз, Мартин Догерти, Йен Дикки, Филлис Джестайс, Роб Райс. «Великие сражения Древнего Мира. 1285 год до н.э. - 451 год н.э.». — Москва: Эксмо, 2008. — С. 223. — ISBN 978-5-699-25961-8.

Отрывок, характеризующий Битва при Аквах Секстиевых

Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.