Битва при Аламане

Битва при Аламане
Основной конфликт: Греческая революция
The Battle of Alamana (1821). Painting by Zographou.
Дата	Апрель 1821 года
Место	Фермопилы, Греция
Итог	Победа турок
Противники
Греция Османская империя
Командующие
Афанасий Дьяк (убит) Димитрий Панург Иоанн Дивонтиот Омер Вриони
Силы сторон
1,500 (нерегулярные войска) 8,000
Потери
неизвестны неизвестны

Битва при Аламане (23 апреля 1821 г.) — греческой войны за независимость.

Хроника событий

В январе 1821 правитель Пелопоннеса (вали) Хуршит паша, по приказу султана выступил к городу Янина возглавить осаду сепаратиста Али-Паши. В феврале 1821 г. отряды Филики Этерия во главе с А.Ипсиланти начали военные действия в придунайских княжествах. В марте восстал Пелопоннес и 23 марта повстанцы вошли в город Каламата. Теодор Колокотрони приступил к организации блокады турецкого оплота на п-ве города Триполи (Осада Триполицы).

Средняя Греция

27 марта клефт Панургиас входит в город Амфиса и блокирует турок в крепости. 28 марта Скалцас поднимает восстание в Лидорики. 29 марта Афанасий Дьяк входит в Ливадия (город), турки запираются в крепости. 31 мая Афанасий Дьяк берёт крепость. 1 апреля Василис Бусгос, посланный Дьяком, поднимает восстание в Фивах. 6 апреля Диовуньотис осаждает крепость Будуница. 10 апреля Панургиас овладевает крепостью города Амфиса. Оставив Панургиаса осаждать крепость Будуница, Афанасий Дьяк направляется к Фермопилам.

Действия Хуршита

Хуршит направил к Триполи с северо-запада, через Патры, Мустафа -бея с 4 тыс. албанцев. С северо-восточного направления, из Фессалии, Хуршит направил более 8 тыс. пехотинцев и 1 тыс. кавалеристов под командованием Кесе-мехмет и албанца Омер Вриони. Перед Кесе-мехметом стояла задача пройти через (восточную) Среднюю Грецию, подавляя восстание, и через Коринфский перешеек направится к Триполи и снять её осаду. Хуршит был уверен в успехе предприятия и назначил вместо себя Кесе-мехмета временным правителем Пелопоннеса.

Фермопилы

Фермопилы и спартанец Леонид- имена известные каждому греку и европейцу. Через 23 века, к 1821 г., ландшафт несколько изменился. По прежнему это был практически единственный проход из Фессалии в (восточную) Среднюю Грецию, но в северной части Фермопил море отступило, за счет наносов реки Аламана (Сперхиос).

Перед сражением

3 военачальника собрались 20 апреля на совет и приняли решение попытаться остановить турок севернее Фермопил. Панургиас и епископ Исаия (Салонский) с 600 повстанцами из Амфисы заняли позицию у Халкомата. Дьовуниотис с 400 повстанцами из окрестных сел, мост на реке Горгопотамос. Афанасий Дьяк, с 500 повстанцами из Левадии, занял позицию у моста реки Аламана . 1500 постанцев должны были противостоять 9 тыс. турок и албанцев Кесе-мехмета.

Начало сражения

23 апреля, Омер Вриони с авангардом направляется к Лианоклади и атакует Дьовуниотиса и Панургиаса. Первым отступает Дьовуниотис, оставив мост Горогопотамоса и отойдя в горы. Панургиас на своей позиции пытается оказать сопротивление, но и его люди постепенно обращаются в бегство. Погибает епископ Исайя.

Леонидово сражение Афанасия Дьяка

Афанасий Дьяк остался один со своим отрядом, против 9 тыс. турок. Он мог также отойти в горы, но всего лишь несколько дней тому назад, обращаясь к жителям Левадии, он говорил: «хватит отступать». Наступил час сдержать своё слово. Дьяк посылает двух своих лучших бойцов (Бакояннис и Каливас) на мост. Те, вместе с двумя ещё бойцами, занимают корчму перед мостом. 4 ружья против тысяч. Турки атакуют. Василис Бусгос обращается к Дьяку: «командир, пропадем без толку» и получает ответ: «Дьяк своих товарищей не оставляет» показывая на четырёх в корчме. Но вокруг него осталось 50 повстанцев, остальные разбежались. Погибает его брат Г.Масаветас. Но здесь на мосту Аламаны, всего лишь в нескольких километрах от места гибели Леонида, его дух витает над Дьяком. Дьяк не отступает. Несколько десятков греков, вне всякой логики, дают Леонидово сражение. Сражение чести и примера для остальных. Сражение уже стало рукопашным. Дьяк получает пулевое ранение в правое плечо, держит свой обломанный клинок левой рукой. Уже только Бусгос остался живым рядом с ним и продолжает сражаться с отчаянием. Но отчаяние Бусгоса стало чудом: сражаясь на смерть, он сумел пробится через толпы турок и выжить. Раненного Дьяка связали, заковали в цепи. Когда его провозили мимо корчмы, которая ещё сражалась .Дьяк воскликнул: «Бакояннис, Каливас, 10 тыс. держат меня» и 4 героя ринулись освобождать командира и пали от турецких пуль. Турки надругались над телами героев..

Смерть Афанасия Дьяка

24 Апреля ,Дьяк был привезен к Кесе -мехмету в Ламию. Турецкое население забрасывало его камнями. Кесе-мехмет предложил Дьяку, если он хочет жить, стать мусульманином, после чего он к тому же получит и высокое звание. Получив ответ «я родился греком, греком и умру», Кесе-мехмет дал приказ убить Дьяка. Но Кесе-мехмету было недостаточно просто убить Дьяка.

Его посадили на кол и медленно жарили на огне, как молочного барашка на греческой пасхе. Кесе-мехмет просчитался. Мученическая смерть Дьяка не нагнала страх на греков. Напротив Афанасий Дьяк вошёл в новую греческую мифологию. А в героической, но не лишенной лирики народной песне тех лет, Дьяк говорит о весне и Воскресении Греции: «гляди в какое время Харон меня зовет и травы зеленеют и все вокруг цветет».

Леонидов пример

Как и жертва Леонида, так и жертва Афанасия Дьяка, стали примером для остальных греков. Ждать пришлось недолго: всего 10 дней и на расстоянии всего нескольких км от места сражения Леонида и Дьяка. В Гравья (см. Битва при Гравии).

Источники

• Paroulakis, Peter Harold. The Greeks: Their Struggle for Independence. Hellenic International Press, 1984. ISBN 0-9590894-0-3.

Отрывок, характеризующий Битва при Аламане

– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.