Битва при Аларкосе

Битва при Алáркосе
Дата	19 июля 1195 года
Место	Алáркос, Кастилия, Испания
Итог	Полная победа альмохадов
Противники
Кастилия Альмохады
Командующие
Альфонсо VIII Якуб аль-Мансур
Силы сторон
10 000 17 000
Потери
около 7 000 погибших 2 000-4 000

Битва при Алáркосе (арабск.: معركة الأرك ma’rakat al-Arak) — сражение, произошедшее 19 июля 1195 года недалеко от крепости Алáркос (арабск.: al-Arak الأرك), находящейся на холме, у подножья которого течёт река Гвадиана и расположенного недалеко от города Сьюдад-Реаль, между войсками кастильского короля Альфонса VIII и войсками Альмохадов под командованием Якуба аль-Мансура, закончившаяся полным поражением христианских войск, в результате, которого была потеряна почти вся территория Новой Кастилии, и которое затруднило все последующие попытки реконкисты вплоть до битвы при Лас-Нáвас-де-Толóса.

Кастильские войска потерпели поражение от значительно превосходящих сил противника. После победы аль-Мансур занял большую часть Новой Кастилии. В руках Альфонса VIII остался только город Толедо. В память этой победы Якуб аль-Мансур воздвиг в Севилье Хиральду — высокую башню, увенчанную железным позолоченным шаром огромных размеров.

Предыстория вопроса

В 1190 году халиф Абу Юсуф Якуб аль-Мансур заключил пакт о перемирии c Кастилией, чтобы приостановить наступление кастильских войск на территориях аль-Андалус. Когда истекал срок договора, он получил новости о поднимающихся волнениях в его владениях на севере Африки. В то же время, Альфонсо VIII начал оказывать активную материальную поддержку городу Аларкос, который не имел ни законченной крепостной стены, ни уже хорошо обосновавшихся жителей и армии. Поводом для конфликта послужила экспедиция, отправленная воинственно настроенным архиепископом Толедо, Мартином Лопесом де Писуэрга, которая проникла на территорию тайфы Хаэн и Кордобы и разграбила близлежащие районы столицы Альмохадов в Испании (город Севилья). Данный поступок со стороны Кастилии привёл Якуба в ярость, и он принял решение послать все свои войска для усмирения кастильской армии.

1 июня 1195 года Якуб вместе с войсками высадился на берег между городами Алькасарсегур и Тарифа. Эмир Альмохадов дошёл до Севильи, где к его войскам присоединилось ещё 300.000 солдат, кавалеристов и пехотинцев из постоянной армии, наёмных войск и т. д. 30 июня армия достигла Кордовы, где находились войска Педро Фернандеса де Кастро «Кастильского», который поссорился со своим двоюродным братом Альфонсо VIII и перестал быть его вассалом. Педро Фернандес де Кастро был сыном Фернандо Родригеса де Кастро «Кастильского», сеньора города Трухильо, который также как и его сын, в прошлом сражался вместе с Альмохадами.

4 июля Абу Юсуф покинул Кордобу, через реку Деспеньяперрос, продвигаясь к эспланаде Сальватьерры. Отряд Ордена Калатравы, вместе с некоторыми рыцарями из соседних крепостей, попытались незаметно подкрасться к войскам Альмохадов, но неожиданно лицом к лицу столкнулись с ними, так как войско Альмохадов намного превосходило по численности, отряд испанцев потерпел поражение, и был почти весь уничтожен. Узнав о случившемся, Альфонсо VIII поднял тревогу и ускорил объединение всех своих войск в Толедо и их дальнейшую отправку в Аларкос. Также король Кастильи всячески стремился привлечь на свою сторону и получить помощь от королей Леона, Наварры и Арагона, так как угроза, исходящая от Альмохадов была одинакова для всех испанских королевств. Крепость Аларкос ещё находилась в процессе строительства и была крайней точкой территории Кастильи, образуя границу с территорией аль-Андалус. Главной целью испанцев было не допустить прохода Альмохадов к плодородному бассейну реки Тахо и так как Альфонсо VIII стремился как можно быстрее начать сражение, то он не стал ждать подкрепления ни от Альфонсо IX короля Леона, ни от Санчо VII Наварского, которые на тот момент уже были в пути с подмогой. 16 июля испанцы обнаружили месторасположение войска Альмохадов, оно было настолько большим, что было невозможно даже приблизительно подсчитать, сколько солдат оно насчитывало. Альфонсо VIII решил вступить в бой на следующий день (17 июля), так как именно тогда он планировал окончательно привести свои войска к окрестностям Аларкоса, вместо того чтобы отойти в Талаверу, куда уже прибыли войска из Леона. Возможно, он поступил так, потому что был абсолютно уверен в силах своей кавалерии. Абу Юсуф отказался принимать сражение в этот день (18 июля), предпочтя подождать прихода остатков своих войск. Утром следующего дня (19 июля) войско Альмохадов окружило кольцом плоскогорье, на котором были кастильские войска.

См. также

Аларкос
Реконкиста
Битва при Лас-Навас-де-Толоса

Ссылки

• Аларкосская битва // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.covadonga.narod.ru/Alarcos.html Сражение у Аларкоса]
• [www.vostlit.info/Texts/rus14/Chronica_latina_castile/frametext2.htm Битва при Аларкосе в «Латинской хронике королей Кастилии»]
• Анонимные авторы. [kuprienko.info/las-cronicas-de-la-espana-medieval-reconquista-chronicon-de-cardena-los-anales-toledanos-al-ruso/ Испанские средневековые хроники: Хроника Карденьи I. Хроника Карденьи II. Анналы Толедо I. Анналы Толедо II. Анналы Толедо III.]. www.kuprienko.info (А. Скромницкий) (24 августа 2011). Проверено 17 ноября 2012. [archive.is/qiOz Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Битва при Аларкосе

«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.