Битва при Альбельде
| Битва при Альбельде | |||
| Основной конфликт: Реконкиста | |||
 Окрестности Альбельды | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа мусульман | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Би́тва при Альбельде — произошедшее в 851 году около Альбельды сражение между мусульманскими войсками Мусы II ибн Мусы, лидера Бану Каси и губернатора Туделы от имени Кордовского эмирата, и армией франков и гасконцев, союзников христианского королевства Астурии. Мусульмане, которые, вероятно, первыми начали битву, победили. Сражение обычно связывают с кампанией Ордоньо I Астурийского по подавлению баскского восстания.
Ход сражения
Хронист Ибн Хайян указывал, что около 851 или 852 года умер Иньиго Ариста, а Муса II ибн Муса победил гасконцев в бою под стенами Альбельды. В первый день битвы Муса понес серьёзные потери и сам получил тридцать пять ударов копьём. На второй день Муса начал контрнаступление и заставил гасконцев отступить. Согласно Ибн аль-Асиру, мусульмане вторглись на христианскую территорию в 851 году и одержали большую победу у Альбельды, слава о которой распространилась по всему Аль-Андалусу. В «Хронике Альфонсо III» указывается, что силы Мусы были направлены против «франков и галлов», многие из которых были убиты. Присутствие гасконцев в Альбельде в 851 году может быть расценено как попытка мести за нападения Мусы к северу от Пиренеев, так как в это время глава Бану Каси был союзником Наварры, южного соседа Гаскони.
В 851 году, после вступления на престол, Ордоньо I Астурийский подавил восстание своих баскских подданных. Для этого он перешёл на другую сторону реки Эбро и, «с Божьей помощью», как написано в «Хронике Альфонсо III», заставил мусульман бежать. После этого хроника добавляет, что баски также смирились. В связи с этим, гасконцы могли быть союзниками Ордоньо, призванными им для помощи в подавлении восстания. Вполне возможно, что между Астурией и Гасконью в то время существовала тесная связь: отец Ордоньо, Альфонсо II, был союзником правителя Памплоны Веласко Гасконца.
В хрониках есть упоминание, что после битвы при Альбельды — частично с помощью войны, частично предательством — Муса II ибн Муса захватил двух франкских военачальников, Санчо и Эменона, которых он бросил в темницу. Дата пленения Санчо и Эменона неизвестна, но первый из них неожиданно исчез из Гаскони в 855 году, когда его племянник Арно стал герцогом. Муса, как известно, предпринял экспедицию против Испанской марки в 855—856 годах, как это записано у Ибн ал-Асира и Ибн Халдуна. Вполне возможно, что Санчо и Эменон были захвачены в 851 году во время франкской кампании по спасению недавно захваченной мусульманами Барселоны. В этом свете «подарки» от франкского короля Карла II Лысого, которые воины Ордоньо нашли в стане Мусы у горы Монте-Латурс, возможно, были выкупом за Санчо и Эменона, которые в этом случае были пленены до 859 года.
Напишите отзыв о статье "Битва при Альбельде"
Литература
- Pérez de Urbel, Justo. 1954. «Lo viejo y lo nuevo sobre el origen del Reino de Pamplona». Al-Andalus, 19:1-42, 20-6.
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Битва при Альбельде
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
