Битва при Амба-Алаге (1941)

Битва при Амба-Алаге (1941)
Основной конфликт: Вторая мировая война
Британское наступление в Эритрее и северной Эфиопии в начале 1941 года
Дата	17 апреля — 17 мая 1941 года
Место	Амба-Алаге, Эфиопия
Итог	Победа союзников, капитуляция итальянских войск в северной Эфиопии
Противники
Великобритания Эфиопия Италия
Командующие
Аллан Каннингем Хайле Селассие I Амадей Савойский
Силы сторон
41000 7000
Потери
неизвестно 7000 пленных

Битва при Амба-Алаге (1941) (итал. seconda battaglia dell'Amba Alagi) — сражение Восточноафриканской кампании Второй мировой войны, происходившее в горах Северной Эфиопии в апреле-мае 1941 года, в ходе которого британские войска под командованием генерала Аллана Каннингема принудили к капитуляции итальянские части герцога Амадея Савойского.

Силы сторон

Италия

К началу сражения итальянские силы составляли около 7000 солдат, включая пулемётный батальон, артиллерийский полк (40 65-мм горных орудий 65/17 образца 1913 года) и пехотный полк.

Союзники

Количество британских сил достигало 41000 человек, из них 25000 — английские части (переброшенные из Индии) и 16000 эфиопов. Также в эти силы входили индийская дивизия, бригада из Южной Африки и другие отдельные подразделения. После занятия Дэссе к союзным войскам присоединилась группа эфиопских партизан.

Предыстория

В ходе Второй мировой войны, столкнувшись с наступлением численно превосходящих британских войск, генерал-губернатор Итальянской Восточной Африки Амадей Савойский отдал итальянским частям в этом регионе приказ продолжать сопротивление союзникам в районах Галла-Сидамо и у Амба-Алаге, возвышенности на территории современного региона Амхара. Группа самого Амадея Савойского отступила от Аддис-Абебы, занятой союзниками 6 апреля 1941 года, в Амба-Алаге, в то время как войска генерала Пьетро Гаццеры отошли на юг Эфиопии (в провинции Сидамо и Галла), а Гульельмо Наси — в Гондэр (регион Амхара).

Ход сражения

17 апреля 1941 года герцог Аостский с 7000 солдат занял укреплённые позиции у Амба-Алаге — горы высотой почти 4000 метров, высочайшей в состоящем из 9 вершин горном хребте Алаги, к востоку от которого лежит дорога от Дэссе на север. Британские войска получили приказ преследовать отступающих итальянцев и недопустить закрепление их на пригодных для обороны рубежах. После 3 дней наступления англичанами был занят Дэссе, наиболее крупный город к югу от Амба-Алаге. К концу апреля положение итальянской группировки, лишенной подкреплений и снабжения вследствие осады Амба-Алаге подошедшими из Эритреи индийскими войсками генерала Каннингема, серьёзно осложнилось. В начале мая британские части начали непосредственную операцию по захвату Амба-Алаге, но 3 мая итальянцы предприняли двойную контратаку: в то время как пехотный полк пытался пробиться на восток, к перевалу Фалага (чтобы занять дорогу на Дэссе), батальон предпринял нападение на силы англичан в центре. Обе этих атаки были отбиты. 4 мая союзники заняли при поддержке артиллерии 3 вершины хребта Алаги. На следующий день они попытались развить успех, но были отбиты координированным огнём итальянцев. В ночь на 6 мая часть сил Великобритании предприняла атаку на саму Амба-Алаге, в то время как другая группа англичан, пользуясь этим столкновением, захватила ещё одну горную вершину. Затем, прибывшие к союзникам подкрепления позволили им занять к 14 мая все оставшиеся высоты, за исключением самой Амба-Алаге.

Итоги сражения

Итальянские солдаты храбро сражались против превосходящих сил противника, но, лишенные запасов воды и продовольствия, вынуждены были капитулировать перед союзными войсками 17 мая. Командующему побежденными Амадею Савойскому в знак признания храбрости его солдат было оставлено право на ношение личного оружия (хотя, возможно, это было сделано по причине его принадлежности к королевской династии Италии).

После захвата Амба-Алаге главная группировка итальянских войск в Эфиопии прекратила своё существование. Сопротивление союзным силам продолжали оказывать только войска Пьетро Гаццеры на юге страны и в Бельгийском Конго (до 6 июля) и Гульельмо Наси в районе Гондэра (до 28 ноября 1941 года). 5 мая 1941 года в страну после пятилетнего изгнания вернулся негус Хайле Селассие. Генерал-губернатор Итальянской Восточной Африки и командующий итальянскими войсками в этом регионе сдался в плен. Большая часть Центральной и Северной Эфиопии была освобождена от власти итальянцев.

Интересные факты

Во время Первой итало-эфиопской войны, в декабре 1895 года, под Амба-Алаге 15-тысячная эфиопская армия уничтожила итальянский отряд в 2500 солдат с 4 орудиями.

Отрывок, характеризующий Битва при Амба-Алаге (1941)

«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.