Битва при Аргенторате
| Битва при Аргенторате | |||
| Основной конфликт: Римско-германская война (356-360) | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Окрестности Аргентората (современный город Страсбург, Франция) | ||
| Итог |
Решающая победа римлян | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Би́тва при Аргентора́те — сражение между римскими войсками под командованием Флавия Клавдия Юлиана и значительно превосходящими их по численности войсками алеманнов под командованием Хнодомара. Произошло в августе 357 года. Эта битва стала решающей в римско-германской войне 356-360 годов.
Содержание
Предыстория
В годы гражданской войны в Римской империи 351-353 годов, когда значительные силы римлян были отправлены узурпатором Магненцием для борьбы с Констанцием II, германцы захватили рейнскую границу и часть Галлии. Против них были посланы римские войска под командованием опытных военачальников, но все попытки вытеснить германцев с римской территории окончились неудачно. Алеманны хозяйничали на верхнем Рейне и верхнем Дунае, а франки — на среднем и нижнем Рейне. В 355 году Констанций назначил своего двоюродного брата Флавия Юлиана цезарем Галлии и Британии, который до того не имел никакого военного опыта. Констанций скрывал сложности войны в Галлии.
Но Юлиан проявил себя способным полководцем. Летом 356 года он вступил в Галлию с маленькой армией. Часть варваров отступила в Германию. Около города Бротомаг (совр. Брумат) римляне разбили небольшое войско алеманнов.
Римское командование на 357 год планировало провести крупные наступательные операции против алеманнов. Юлиан должен был атаковать противника со стороны Рейна, Барбацион — со стороны Дуная. Алеманнам удалось обойти две римские армии и проникнуть вглубь Галлии, они пытались взять Лугдунум (совр. Лион), но неудачно. Юлиан преследовал варваров и большую часть уничтожил. Многие варвары укрылись на островах Рейна, поэтому была организована операция римских вспомогательных войск, окончившаяся уничтожением германского населения островов. Барбацион всячески противодействовал Юлиану. Осуществить план окружения не удалось, так как у римлян не было единства. Воспользовавшись этим, алеманны внезапно атаковали 25-тысячное войско Барбациона и нанесли ему поражение.
Юлиан остался один с армией в 13,000 человек. Семи алеманнским вождям, и прежде всего до того непобедимому Хнодомару, удалось собрать около 35,000 человек. Это было самое крупное германское ополчение, направленное против римлян за весь IV век. Вожди сосредоточили свои силы под Аргенторатом (совр. Страсбург). От перебежчика они узнали, что у Юлиана всего 13,000 человек и потребовали признать свои завоевания в Галлии, считая, что цезарь не будет сражаться с превосходящими силами. Армия под командованием Юлиана в это время восстанавливала укрепления Трёх Таберн (совр.). Когда работы были закончены, римляне направились к Аргенторату и, пройдя около 32 км, к вечеру подошли к расположению алеманнов. Юлиан предложил разбить лагерь, отдохнуть и утром атаковать врага. Солдаты встретили его слова негодованием, их поддержали высшие чины и заявили, что пока варвары стоят в густых колоннах есть шанс нанести им тяжёлое поражение, но если они разделятся на небольшие отряды, то не удержать солдат от бунта, так как победа будет вырвана у них из рук. Этот эпизод показал, что дисциплина в римской армии того времени оставляла желать лучшего, армия могла назначать и свергать неугодного военачальника. Впрочем, Юлиан, будучи умнейшим человеком своего времени, приложил к повышению дисциплины большие усилия и достиг существенных успехов. Сражение под Аргенторатом это показало.
Ход сражения
Сражение можно разделить на несколько этапов.
Первый этап — наступление римской пехоты.
Второй этап — бой конницы.
Третий этап — фланговая атака алеманнской конницы и парирование её второй линией боевого порядка римлян.
Четвёртый этап — наступление алеманнской пехоты на римский центр.
Пятый этап — бегство алеманнов и их преследование римлянами.
Конница алеманнов в два раза превосходила римскую (6 000 и 3000 человек соответственно). Атаку начали римские всадники, но не добились больших успехов. Алеманны со всей яростью обрушились на римский центр. Им удалось достигнуть третьей, самой последней и стойкой линии обороны. Здесь, понеся большие потери, варвары замедлили наступление. Тогда римляне ударили по флангам алеманнов, варвары дрогнули и обратились в бегство. Они пытались переправиться через Рейн, и множество их утонуло под тяжестью собственных доспехов. А римляне осыпали противника стрелами. Потери алеманнов составили от 6 000 до 12 000 человек убитыми, римские потери — всего 243 человека. В плен попал Хнодомар со своей свитой в 200 человек.
Последствия
Это сражение стало решающим в борьбе с варварами. Силы алеманнов были подорваны, и они уже не смогли воспрепятствовать вторжению римлян на свои земли. Римляне переправились через Рейн и преследовали противника в Германии. Они опустошили земли алеманнов и восстановили пограничные укрепления Траяна.
См. также
Напишите отзыв о статье "Битва при Аргенторате"
Ссылки
[www.roman-glory.com/03-07-01 Цезарь на войне: Юлиан и Галлия]
Отрывок, характеризующий Битва при Аргенторате
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
