Битва при Ашаффенбурге

Битва при Ашаффенбурге
Основной конфликт: Австро-прусско-итальянская война
Дата	14 июля 1866
Место	Ашаффенбург (Бавария)
Итог	победа Пруссии
Противники
Пруссия Пруссия Австрийская империя Австрийская империя Великое герцогство Гессен
Командующие
генерал Гёбен генерал Нейпперг
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
180 человек убитыми и ранеными 2492 человек убитыми, ранеными и пленными

Битва при Ашаффенбурге произошла 14 июля 1866 года в Австро-прусско-итальянскую войну.

Перед боем

14 июля у Ашаффенбурга находились войска союзных армий под командой фельдмаршал-лейтенанта Нейпперга в составе одной дивизии гессенских войск (всего 10 000 человек) и австрийской бригады генерала Гана (7000 человек). 13 июня к Ашаффенбургу со стороны Лауфаха подходил генерал-лейтенант Гёбен с 13-й прусской пехотной дивизией в составе 25-й пехотной бригады генерал-майора Куммера, 26-й пехотной бригады генерал-майора Врангеля, резервной кавалерийской бригадой генерал-майора Трескова и Липпского фузилерного батальона капитана Кельнера (всего 15 000 человек).

13 июля генерал Нейпперг получил приказание от командира 8-го союзного корпуса удержать за собой в течение 14 июля Ашаффенбург, дабы обеспечить за собой переправу через реку Майн. Местность у Ашаффенбурге весьма неровная.

Сам город расположен на лесистых склонах майнского берега, перерезываемых ручьём. В полуверсте от Ашаффенбурга, к востоку, находилась роща, называемая «Фазаньей»; к северу лежала деревня Ау-Мюле.

Для исполнения возложенной на него задачи Нейпперг расположил австрийские войска впереди Ашаффенбурга, между Ау-Мюле и Фазаньей рощей, имея в тылу мост, но при этом упустил из виду, что улицы города узки и потому отступать по ним под натиском противника будет весьма затруднителыю.

На правом фланге позиции, примыкавшем к Фазаньей роще, Нейпперг поставил один батальон полка Вернгардта, и сюда же впоследствии во время боя был прислан один батальон полка Рейшара. В центре он расположил один батальон Нобилей и 35-й егерский батальон, на левом фланге у деревни Ау-Мюле батальон полка Гесса, а между ними нарезную гессенскую артиллерию.

Второй дивизией командовал сам генерал Нейпперг; здесь на правом фланге находился 2-й батальон Вернгардта, а на левом — один батальон Гесса. Вообще на Фазаныо рощу было обращено большое внимание, как на важный пункт, со взятием которого пруссаки могли легко пробраться по кривым улицам города к мосту и отрезать австрийцев от пути отступления.

Австрийская артиллерия прибыла в начале боя и расположилась у железнодорожной станции. В тылу у моста расположился 3-й батальон Вернгардта, прикрывая мост и обеспечивая отступление. Прочие гессенские войска стояли у станции и обеспечивали левый фланг позиции.

Ход сражения

14 июля в 7:00 прусские войска повели наступление со стороны Аора: бригада Куммера — вдоль железнодорожного полотна, бригада Врангеля — по шоссе. Кавалерийские разъезды были высланы вперёд и вскоре донесли, что в Гесбахе замечены аванпосты австрийцев. Тотчас же прусские войска двинулись к этой деревне и овладели ею без боя, продолжая наступление к деревне Гольдбах.

В 7:30 Гёбен направил все войска тремя колоннами на Ашаффенбург: колонна Врангеля вдоль шоссе на Ау-Мюле; бригада Куммера вдоль железной дороги на Фазанью рощу; кавалерийская бригада Трескова (семь эскадронов) развернулась севернее шоссе на правом фланге для обеспечения бригады Куммера со стороны Ганау.

Преодолев упорное сопротивление австрийцев, бригада Врангеля ворвалась в Ау-Мюле и начала обстреливать обороняющихся во фланг и тыл огнём орудий, поставленных на высоту близ Ау-Мюле. Австрийцы не выдержали огня и отошли своим левым флангом назад. В это же время бригада Куммера направилась с трех сторон к Фазаньей роще, подготавливаяя атаку огнём, длившимся до 10:00, но не изменившим хода боя. После того, как артиллерийский обстрел завершился, пруссаки пошли в атаку. Защитники Фазаньей рощи, поддержанные соседними частями, в свою очередь бросились на атакующих в штыки, думая контратакой остановить пруссаков. Куммер встретил австрийцев дружными залпами, которых они не выдержали и стали отступать, теснимые пруссаками. 13-й прусский полк на плечах отступающих ворвался в Фазанью рощу, прошел до юго-западной опушки и здесь временно остановился для приведения в порядок своих рядов, расстроенных атакой. К нему подошёл другой полк 25-й бригады, и вся бригада направилась к Ашаффенбургу.

Лишь только началось наступление Куммера к Фазаньей роще, Гессенская дивизия снялась с позиции и ушла в Зелигенштейн, не предупредив об этом Нейпперга. С потерей рощи и неожиданным уходом гессенских войск держаться на позиции было невозможно, и австрийцы начали отступать к мосту, что и было выполнено в полном порядке. Артиллерия перешла по мосту на левый берег Майна и здесь повернула свои орудия против пруссаков.

В это время бригада Куммера пробралась по боковым улицам Ашаффенбурга к мосту и отрезала часть полка Вернгардта, которая сложила оружие; дальнейшее преследование было прекращено огнём двух австрийских орудий, расположившихся на левом берегу Майна. С отступлением правого фланга, левый не мог долго сопротивляться, тем более что бригада Врангеля дошла до железнодорожной станции и ворвалась в северо-восточную часть города.

Австрийцы отступили к мосту, но, заметив там войска Куммера, повернули к станции, штыками выбили пруссаков и частью пробились к мосту, увозя с собою и свои два орудия, частью же сложили оружие.

К 11:00 бой прекратился; мост был в руках пруссаков. Бригада Трескова опоздала, и потому о преследовании противника утомленной пехотой не могло быть и речи.

Итоги сражения

Союзники в этом деле потеряли 47 офицеров и 2445 нижних чинов; пруссаки 17 офицеров и 163 нижних чина.

Быстрый успех пруссаков объясняется решительным способом ведения наступления и необъяснимым уходом Гессенской дивизии с поля сражения.

Источники

• Ашафенбург // Аральская флотилия — Афонское сражение. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 303—304. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 3).</span>
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004177682#page294 Энциклопедия военных и морских наук] / Составлена под главной редакцией генерал-лейтенанта Г. А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба. — СПб.: типография В. Безобразова и К°, 1883. — Т. I. — С. 285—286.

Отрывок, характеризующий Битва при Ашаффенбурге

– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.