Битва при Варданакерте

Битва у Варданакерта
Дата	декабрь 702 года
Место	провинция Арарат, гавар Масяцотн, на правом берегу реки Аракс, на северном склоне Масиса Армения
Итог	победа армянской стороны
Противники
Арабский халифат подвластная Арабскому халифату часть Армении
Командующие
востикан Арминии Патрик Армении Смбат Багратуни, его брат Ашот, Смбат Арцруни, Вард Рштуни
Силы сторон
8.000, в том числе 5.000 всадников 2.000 всадников
Потери
7.700 убитых и раненых, 300 пленников ок. 300 убитых и раненых

Битва у Варданакерта (арм. Վարդանակերտի ճակատամարտ) (декабрь 702) одна из самых великих битв в истории противостояния Армении арабскому владычеству. Армяне достигли полного успеха и создали все условия для последующего разрастания I восстания Армении (702—705 гг).

Начало войны

После окончательного установления арабской власти в Армении и начавшихся репрессии против армян патрик Армении Смбат Багратуни (693—726) в селении Акори (на южных склонах Масиса) собрал на совет армянских вельмож для согласования плана дальнейших действии. Некоторые предлагали сразу начать восстание, но, подсчитав свои силы, нахарары Армении под конец пришли к выводу, что лучший вариант, это просто перебраться в Византию и там ждать развития события. Узнав о собрании армян, собранные в едино арабские силы Арминии начали продвигаться в их сторону. В свою очередь проведав о продвижении арабов, армяне отступили на север и укрепились в селе Варданакерте. Арабская армия переправилась через Аракс и под вечер подошла к селению. Начались переговоры, которые закончились безрезультатно: арабы требовали полной капитуляции армян и не под каким предлогом не хотели выпускать их из своих владении. Армянский историк Гевонд так описывает ситуацию:

«… Тогда князья по берегу реки Аракса перешли границу… и достигли большого села Акори. Но войско Исмаильтян числом более 8000, находившееся в Нахичеване, устремилось за ними, преследовало их, и хотело их живьем проглотить. Когда до армян дошло известие, что хищники погнались за ними, то они перешли Аракс, и расположились лагерем в селе Варданакерте; а войско иноплеменников поспешно шло за ними. Тогда отряд армянский вступил в переговоры с Таджиками: „Из-за чего, говорили они, вы преследуете нас? Чем мы провинились перед вами? Страна наша перед вами; вам уступаем свои жилища, виноградники, леса, огороды, и поля наши; для чего же вы хотите иметь в своей власти и нас самих? Позвольте нам пройти за пределы наши“. Но войско Исмаильтян не хотело и слушать; Господь ожесточил сердца их, чтобы предать их мечу…»

После неудачных переговоров арабские воины расположились на чистом поле, прямо на снегу и, в таком состоянии проведя основную часть ночи, через несколько часов полностью лишились боеспособности. В свою очередь армяне, понимая, что им все ровно нечего терять, подготовились к ночной атаке.

Битва

Прямо перед рассветом армянские всадники внезапно атаковали замерзших до костей арабов и наголову разгромили их. Некоторая часть вражеских воинов попытался через лед перебраться на другой берег Аракса, на лед треснул и последние утонули в ледяной воде. Гевонд продолжает:

«…Князья армянские, укрепив улицы местечка, расставили всюду стражу до рассвета, а сами, проведя ночь в бдении и молитве, просили у Творца всего сущего помощи Его всесильной десницы, и молили Его судить нелицемерно их и неприятелей. На рассвете, тотчас по совершении утреннего богослужения, роздано было святое причастие и достойные причастились плоти и крови Господней, считая это последнею необходимою заботою о ce6е. Укрепив силы свои кратковременной трапезой, они разделились на отряды, устроились в ряды, и завязалась битва. Тогда сам Всевышний подал помощь войску армянскому, которого хотя было менее 2000, но оно многих неприятелей предало лезвию меча. Дни стояли очень холодные; усиленный напор холодного ветра препятствовал войскам Исмаила показать своё обычное мужество, тем более, что они всю ночь не слезали с коней и с рассветом уже подверглись ударам меча. Те, которые избегли меча, бросились на реку Аракс, которая в то время замерзла, по случаю страшных морозов. Но когда много собралось их на льду, лед обрушился и потопил с собою всех тех, которые избежали смерти от меча. Только некоторые в числе 300, обратившись в бегство, искали спасения и убежища у княгини Шушанны.»

Спаслись всего 300 человек, за которых заступилась родственница одного из армянских командиров, Шушанна. Потери армян были ничтожны.

После битвы

После битвы армянские вельможи разделились: Смбат и Ашот перешли в византийские владения и успешными переговорами смогли убедить империи подать руку помощи армян, в том случае, как Смбат Арцруни, Вард Рштуни и другие вернулись в свои владения и начали войну против захватчиков. В начале и в середине января 703 года арабы потерпели поражения соответственно в битвах у селении Гуканк (провинция Васпуракан, гавар Рштуник) и в гаваре Вананд (у Карса). К концу месяца последовала ещё одно поражение арабов, на сей раз у Еревана. Власть арабских наместников была практически ликвидирована, особенно в свете того, что Византия перешло в наступление с стороны Киликии и в 704-м году добилась нескольких серьёзных побед против арабов. Ситуация поменялось не в пользу армян только в 705-м году, когда перешедшие в наступление уже в Арминии византийские войска и присоединившийся к ним армянская армия, по вине малодушия имперских солдат, которые просто подались в бегство в самом начале сражения, в битвe у селения Драшпет (у Карса) потерпела от арабов серьезное поражение. По словам Гевонда:

«…Соединившись с полководцем греческим, Смбат прибыл в область Вананд к селу Драшпет и там расположился лагерем. Махмет, военачальник Исмаильтян, узнавши об этом, собрал войско с большою поспешностью, и вышел против соединившихся полководцев. Сошедшиеся два неприятельских войска устремились друг на друга в боевом порядке, и грянула битва. Тогда гнев Божий постиг войско греческое: упали духом люди воюющие; они бросились бежать в укрепленные свои лагери. Неприятель преследовал их и произвел страшное кровопролитие между греками, которые потеряли более чем 50.000 ратников; остальные принуждены были бежать из страны нашей. Махмет, собрав своё войско, возвратился в город Двин»

После этого арабы захватили города Нахичеван и Джуха. В создавшихся условиях армяне вынуждены были пойти на переговоры, в результате которых I восстание Арминии закончилась. И хотя де-юре статус армян не поменялся, но де-факто после этих событии арабы существенно ограничили свою репрессивную политику по отношению к армянскому населению.

Отрывок, характеризующий Битва при Варданакерте

– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом: