Битва при Висбю

Битва при Висбю — сражение между силами короля Дании и готландскими йоменами на острове Готланд у города Висбю в 1361 году. В битве Дания одержала разгромную победу.

Предыстория

22 июля 1361 года король Дании Вальдемар IV отправил свою армию к западному берегу Готланда. Готландцы платили налоги королю Швеции, но население Висбю было многонародным и включало в себя русских, датчан и немцев. В 1280 году город Висбю вступил в Ганзейский союз c Ригой, Любеком, Таллином и другими крупными поселениями северной Европы, что привело к ещё большему разобщению Висбю и сельского Готланда. Вражда между горожанами и сельскими жителями усилилась, и последние были разбиты в 1288 году несмотря на помощь эстонских рыцарей^{[уточнить]}.

Сражение

Датские войска двигались к Висбю. В первый день вторжения на болотистой земле произошли два небольших столкновения между армией и крестьянами. На следующий день, сосредоточевшиеся силы крестьян понесли потери от 800 до 1000 человек при битве у Fjale myr.

27 июля готландская армия крестьян вступила в сражение прямо у города и была разбита, с примерно 1800 погибшими; данные о потерях датчан неизвестны. Вещей которые можно попытаться отнести к датским солдатам было немного, среди них были кошелёк и доспехи, принадлежавшие члену семьи Roorda из Friesland.

Многих смущает тот факт, что когда датчане добивали ополчение Готланда под стенами Висбю, никто за них не вступился. И это при том, что с крепостных стен за происходящим наблюдал городской гарнизон.

Но оказывается, отношения между жителями Висбю и их соседями по острову были обострены до предела. Причина — жители Готланда не чурались грабежа купеческих кораблей, направлявшихся в Висбю для торговли. Многолетняя взаимная ненависть сделала своё дело.

Потери готландцев сравнимы с потерями французов в битве при Пуатье в 1356 году.

Последствия

После разгромного поражения жители Висбю решили сдаться для недопущения дальнейших потерь. Чтобы спасти город от разграбления, горожане отдали большу́ю часть своих богатств. Эта выплата стала легендарным событием, хотя неизвестно, была ли она на самом деле, и если была, неизвестно, как проходила. Несмотря на то, что дань была выплачена, датчане разграбили несколько церквей и монастырей. Король Вальдемар назначил шерифов для управления Висбю, а затем покинул остров. Лишь через год он официально добавил себе титул короля Готланда. Однако на своей коронации король Швеции Альбрехт заявлял о том, что остров является частью его владений и впоследствии удерживал остров по крайней мере до 1369, следовательно, власть Дании на Готланде не могла быть сильной, так как он был легко возвращён под контроль Швеции. Остров оспаривался Мекленбургским домом и Данией до 1376 года, когда Маргарита I официально утвердила права на Готланд за Данией^{[уточнить]}.

Король Альбрехт был побеждён в гражданской войне 1389 года, в которой королева Маргарита поддерживала «повстанцев» и был принуждён к отречению от престола. Однако, ему был отдан Готланд с его «столицей» Висбю, захваченный поддерживающими его «пиратами» — Виталийскими братьями. Они с остатками Мекленбургского дома были полностью выбиты с острова в 1408.

Археологические раскопки

Погибшие в битве были похоронены в общих могилах. Причем, в отличие от большинства битв того времени, с воинов никто не снимал ни доспехов, ни одежды. Их просто побросали в ямы и засыпали землей. Почему так произошло - доподлинно неизвестно, на этот счет имеются две версии.

Первая — её придерживается историк John Keegan, напоминает нам об июльской жаре, эпидемиях чумы и большом числе трупов (было найдены останки примерно 2000 человек). Вторая говорит о банальной брезгливости - захватив богатую добычу датчане поленились очищать кровь, мозги и грязь с разрубленных доспехов и потому быстро предали погибших земле.

Раскопки захоронений показали, что по крайней мере треть готландской армии состояла из несовершеннолетних и стариков. Эти раскопки «дали одно из самых ужасающих откровений о средневековых сражениях, известных археологам».

Кроме богатого материала для анализа повреждений, полученных участниками битвы под стенами Висбю, археологи получили немало образцов военного снаряжения. В могилах были обнаружены кольчуги и кольчужные капюшоны, а так же пластинчатые боевые рукавицы десяти типов и относительно сохранившиеся пластинчатые доспехи в количестве 25 штук. Современные историки склоняются к тому, что один из них был собран из пластин, изготовленных на Руси, с которой Висбю имел прочные торговые отношения.

Пять братских могил были расположены за стенами города.

Отрывок, характеризующий Битва при Висбю

И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.