Битва при Гвадалете

</tr>

Битва при Гвадалете
Основной конфликт: Арабское завоевание Пиренейского полуострова
Дата	19 или 23 июля 711
Место	Окрестности реки Гвадалете (провинция Кадис, Испания)
Итог	Полная победа арабов
Противники
Королевство вестготов Арабский халифат
Командующие
Родерих Тарик ибн Зияд
Силы сторон
33000 10000-15000 </td></tr>
Потери
Неизвестно Неизвестно </td></tr>
</td></tr> </table> Битва при Гвадалете (исп. Batalla de Guadalete, араб. معركة سهل البرباط‎), Сражение при Херес-де-ла-Фронтера — сражение между вестготами и арабами и берберами из войска Омейядов. Произошло у реки Гвадалете близ города Херес-де-ла-Фронтера. Состоялось 19 июля 711 года. Окончилось полным разгромом армии вестготов и положило начало мусульманскому завоеванию Пиренейского полуострова. История Предполагается, что в начале битвы погибли король Родерих и его ближайшие приближённые. Смертью военачальников отчасти можно объяснить неорганизованные действия армии вестготов. Наиболее важным фактором стало вялое сопротивление арабам (или даже его отсутствие) со стороны абсолютного большинства местного — романского населения не только в ходе сражения, но и после него. Последнее можно было объяснить тем, что Римская Испания была завоёвана германцами-вестготами в V веке (в 411—467 годах). Процессы консолидации небольшой группы германской военной аристократии, узурпировавшей власть в стране и старинной римской знати, не говоря уже о многочисленном иберо-романском крестьянстве, не были до конца завершены. Более того, германцы говорили на другом языке, а также долгое время сохраняли запрет на межнациональные браки и, более того, исповедовали христианство арианского толка, непонятное коренному романскому населению. Давние римские предрассудки относительно варваров-германцев, негативные ассоциации, связанные с их нашествиями в прошлом, относительная жёсткость германцев продолжали вызывать неприятие со стороны коренного населения. Арабы и берберы, пришедшие с юга (из древней и хорошо известной провинции Африка), таким образом, воспринимались римлянами не как оккупанты, а скорее как освободители страны от германского ига. Поэтому только небольшая часть воинов вестготов избежала гибели, укрывшись в крепости города Эсиха (провинция Севилья). Однако вскоре мусульмане осадили и взяли город. В 712 году Тарик ибн Зияд, наместник Омейядов в Африке, высадился на побережье Испании с армией численностью около 18 тысяч человек и в течение последующих пяти лет арабы захватили бо́льшую часть Пиренейского полуострова, положив начало мусульманской Испании (Аль-Андалус). Лишь древнейшие жители самой северной, горной части страны — баски, а также романизированные астуры — не покорились и продолжали борьбу. Примечательно, что после битвы при Гвадалете мусульмане захватили практически весь Пиренейский полуостров всего за 5 лет, в то время как христианским силам понадобился 781 год (т. е. почти 8 веков), чтобы отвоевать Испанию в ходе так называемой Реконкисты. Описание битвы Битва упомянается в Мосарабской хронике. Более полное описание битвы приводится арабским историком XVII века Ахмедом ибн Мохаммедом аль-Маккари: На следующее утро, на рассвете, обе армии приготовились к битве; каждый военачальник построил свои кавалерию и пехоту, и как только был дан сигнал, армии сошлись с шумом, будто друг с другом столкнулись две горы. Король Родерик восседал на троне под навесом из разноцветного шёлка, укрывавшего его от солнечных лучей, окружённый воинами, закованными в сверкающую сталь с развевающимися флагами и многочисленными знамёнами и штандартами. Люди Тарика были снаряжены иначе: их груди были скрыты под кольчужными доспехами, на головах были надеты белые тюрбаны, за спинами висели арабские луки, за поясами торчали мечи, а их руки твёрдо сжимали длинные копья. Говорят, что когда две армии шли навстречу друг другу и взор Родерика упал на людей в первых рядах, его охватил ужас и послышался восклик: «Во имя мессии! Это те самые люди, которых я видел нарисованными в свитке, найденном в толедской усадьбе», и с этого момента страх вошёл в его сердце; а когда Тарик заметил Родерика, он сказал своим сторонникам: «Это король христиан» и бросился в атаку со своими людьми. Воины, окружавшие Родерика, были рассеяны; видя это, Тарик прорвался через ряды врагов, пока не достиг короля и не ранил его мечом в голову, и не убил его прямо на троне; когда люди Родерика увидели, что их король пал и его телохранители рассеяны, отступление стало всеобщим и победа осталась за мусульманами. Поражение христиан было полным, вместо того, чтобы собраться в одном месте, они бежали в разные стороны, а паника передалась их соотечественникам, города открыли ворота и замки, сдались без сопротивления. — Ахмед ибн Мохаммед аль-Маккари. «История мусульманских династий в Испании» Последствия Битва при Гвадалете положила начало длительному господству мусульман в Испании. Завоёванные территории включил в свой состав Арабский халифат с центром в Багдаде. По мере исламизации региона, особенно его юго-восточной части, и роста центробежных тенденций в арабском государстве, здесь образовался независимый Кордовский эмират с центром в г. Кордова, впоследствии распавшийся на ряд мелких мусульманских эмиратов тайфа. Мусульманское господство оставило значительные следы в жизни, быте и культуре романских народов Иберии. Через пять веков В ходе Реконкисты в 1231 году на берегах Гвадалете произошло ещё одно сражение между кастильским войском под командованием инфанта Альфонса, дона Альваро Переса де Кастро и дона Хиля Манрике с полками мусульманского эмира Мурсии Ибн Худа. Мусульманская армия потерпела полное поражение, что привело к усилению кастильского короля Фернандо III и завоеванию им впоследствии Мурсии, северной Андалусии с Севильей. Напишите отзыв о статье "Битва при Гвадалете" Примечания Ссылки [www.vostlit.info/Texts/rus7/Makkari/text41.phtml Ахмед ибн Мохаммед аль-Маккари. История мусульманских династий в Испании] См. в тексте главу «Битва при Гвадалете»

Отрывок, характеризующий Битва при Гвадалете

На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.